Тайна древнего замка
Шрифт:
М.: Этот приказ услышали все?
К.: Да. Он громко прокричал эти слова, и его солдаты поняли, что он имеет в виду. Они засвистели, загоготали. Дочери Агапета этот спектакль пришелся не по нраву, и она сразу же покинула пир. Через какое-то время ушла и графиня. Празднование стало еще разнузданней. Мне хотелось плакать, но я сдерживала слезы. В какой-то момент немая служанка отвела меня в комнату, в которой я живу до сих пор. Она заперла меня и ушла. Через какое-то время она вернулась и провела меня в купальню…
М.: Что ты можешь рассказать о кинжале?
К.: Как я уже говорила, немая служанка провела
М.: Так, значит, Агапет был уже в воде?
К.: Да.
М.: И ты утверждаешь, что в это время он был уже мертв?
К.: Да, но сразу я этого еще не заметила. Я только обратила внимание на запах.
М.: Он показался тебе знакомым? Тебе уже приходилось чувствовать этот запах — во время набегов. Это был запах крови. Значит, ты погрузилась в бассейн, полный крови.
К.: Да, полный крови. Я узнала запах, но ничего такого не подумала. Я была не в себе, я тряслась от страха и решила, что мне это только кажется. Я была рада, что тот мужчина не шевелился. Подумала, что он заснул. Он же был старым, целый день скакал на коне, потом выпил много вина, вода в бассейне была горячей, вот и заснул. Такое может случиться, даже если ждешь молодую женщину…
М.: Это, конечно, прекрасно, но в какой-то момент ты должна была понять, что сидишь в одной купальне с мертвецом.
К.: Пара капель воды попали мне на губы, и я поняла, что она действительно отдает кровью. Я схватила лампаду — она стояла у края бассейна, чуть подальше от меня. И тогда я увидела перерезанное горло. Кровь все еще вытекала из раны… Я сразу же выскочила оттуда. И я закричала.
М.: Сколько времени прошло с того момента, как ты погрузилась в бассейн, до того, как ты поняла, что Агапет мертв?
К.: Довольно много. Сколько времени… Я помолилась моим богам, вспомнила о моем муже, о моей жизни… Да, времени прошло много.
М.: И за это время ты никого не видела и не слышала?
К.: После того, как я немного посидела в купальне, в бассейн кто-то подлил горячей воды. Она поступала по желобу, выходящему над бассейном. Но это длилось недолго. И потом, немного позже, я услышала какие-то звуки. Может быть, шаги. Очень тихие. Во дворе пиршество было в самом разгаре, там громко кричали и смеялись, и отголоски того гама доносились и до купальни, но я могла отличить те шаги от шума во дворе. Те звуки доносились из комнаты Агапета, по крайней мере мне так показалось. А еще я услышала тихий скрип.
М.: Но ты никого не видела?
К.: Бассейн занимает только часть купальни, а я спряталась в самом его углу. Если бы кто-то зашел в купальню, я могла бы не заметить его. Но я определенно увидела бы, если бы кто-то убил Агапета, пока я была в бассейне.
М.: Что случилось после того, как ты закричала?
К.: Вначале ничего. Знаю только, что мне стало холодно.
М.: Холодно? В наполненной горячим паром купальне?
К.: Теперь я припоминаю. Я выбежала из купальни и очутилась здесь, в этих покоях. В комнате Агапета. Я громко кричала, но в коридор так и не побежала. Я была обнажена, понимаете… И я забилась в угол, где-то вот тут, прижавшись к стене. Через какое-то
После допроса викария я чувствовала себя опустошенной и смертельно уставшей. Печальной — ведь я понимала, что теперь уже ничего не зависит от меня. Все, что я могла сделать, было уже сделано. И уставшей — ведь я так плохо спала прошлой ночью.
Тем временем ветер уже улегся, и только капли дождя все еще барабанят о стену. Я уснула и увидела продолжение сна.
Я вижу, как развеваются гривы лошадей в галопе. Я держу уздечку обеими руками и тяну то левой, то правой. Передо мной, в некотором отдалении, скачут трое моих братьев. Они на два, три и четыре года старше меня, самому старшему шестнадцать. Они вышли на охоту, они раскручивают арканы, гонятся за стадом диких лошадей. Они соревнуются, кому первому удастся обуздать коня. Они все бросают и бросают арканы, но дикие кони быстрее них.
Я держусь позади. Мне вообще-то запрещено самой садиться на лошадь, но я тайком научилась ездить верхом.
И в какой-то момент я все-таки вмешиваюсь в их игру. Я скачу вперед, обгоняю четырнадцатилетнего и пятнадцатилетнего братьев, скачу наперегонки с шестнадцатилетним. Увидев меня, он ругается. Кричит, чтобы я убиралась прочь. Я бросаю аркан — мимо. Мой брат бросает аркан — мимо. Мы скачем рядом посреди стада, в суматохе сложно разобрать, кто где. Кони то появляются передо мной, то вновь скрываются за пеленой пыли.
И вдруг со мной рядом мой брат. Он выбрал себе того же коня, что и я, молодого белого жеребца. Мы одновременно приближаемся к нашей жертве. Он бросает — мимо. Я бросаю — аркан на шее.
Мои братья отказываются помочь мне, а ведь нужно удержать и укротить этого жеребца. Таков обычай, нужно помогать, но они стоят рядом и смотрят, как конь вырывается и пытается сбежать. В одиночку мне не удается с ним справиться, поэтому в конце концов я упускаю его.
Я упрекаю своих братьев, я очень зла на них. Старший брат влепляет мне пощечину и толкает на землю.
Тогда подходит отец. Он наблюдал за всем этим с некоторого отдаления. Вначале его взгляд пронзает моих братьев, которые потерпели неудачу. Братья пристыженно опускают головы. Затем отец говорит старшему брату: «Нельзя бить девочек».
Потом он поворачивается ко мне. «Пойдем, — говорит он. — Идите все за мной». Мы движемся к озеру. Там, на берегу, отец хватает меня за запястья и тянет в воду. Мне страшно, я не умею плавать. Он затягивает меня так далеко в озеро, что я уже не достаю до дна ногами. В этот момент он отпускает меня.