Тайна дважды убитой
Шрифт:
— Ага, — ответил Фёдор. — Что скажешь, Сокол?
— Всё плохо, — вздохнул Славик. — Полёт мой оказался безрезультатным. Приземлился! Ничего не подтвердилось. Ничего нет.
— И даже…
— Тоже не сработало, — произнёс детектив. — Мелкие голуби опять нагадили за шиворот. Отчёт писать?
— А как же, а как же, — выдохнул следователь Иванов. — Тут такое дело…
— Ну?
— Одна очень большая птица заинтересовалась нашим с тобой полётом, — сказал Фёдор.
— Соколица? — спросил Святослав, подразумевая жену губернатора Соколова.
— Хуже,
— Шутите!
— Если бы… Так что летай над Москвой, мой славный Сокол. И отчёты пиши каллиграфическим почерком. Ибо ежели я взлечу, то ты точно приземлишься.
Святослав повесил трубку. Быть может, его начальник, Её Величества старший следователь по важнейшим делам и поручениям, просто шутил. В своей обычной манере. Иванов только выглядел, как бука. На самом деле он был милейшим человеком.
И добрейшим. Не из тех, кто стал бы тебя попрекать происхождением и положением. Но, судя по его голосу, он был серьёзен. И делом действительно заинтересовалась та особа, в честь которой зовут примерно сто процентов государственных органов.
Её Величество.
— Где же тебя найти, гонщик, — буркнул он, оглядываясь по сторонам. — Где же ты притаился, насильник-душегуб.
В последние десятилетия Москву буквально наводнили машины. Подумать только! Каких-нибудь шестьдесят лет назад его дед вызывал извозчика. А сейчас, погляди ты, сотни марок. Тут тебе и «Ауди», и «Фольксваген», и «Рено», и американский «Паккард». Какой бы машиной не сбили девушку, следов транспортное средство не оставило.
Всего одна зацепка — протектор шин на обочине. Святослав испробовал все способы, всю агентуру, чтобы обнаружить автомобиль. И — ничего. Призрачный шанс подняться по службе и получить приличное звание таял на глазах. Тогда он решил вернуться в управление. Вновь изучить все документы, что хранились у Фёдора Иванова. Узреть нечто такое, на что он не обратил внимания.
Близился летний московский вечер. С музыкой уличных артистов, холодным разливным пивом, уютными посиделками на террасах кафе. А потом — полежанками прямо на траве, на больших покрывалах с приглянувшимися особами… Ох, Москва, сколько же в тебе любви!
*
В это время в управлении Центрального района шло напряжённое совещание. Следователь Иванов терпеть не мог эти "митинги". Услужливая адьютантка Генриха Цискаридзе в третий раз наполняла чашку Фёдора кофе. Начальник собрал весь наличный отдел, чтобы ещё раз обсудить ход расследования. Следователи, оперативные работники, приставы. Уж очень его взбодрил утренний визит графа.
— Итак, что мы имеем, — говорил полковник Цискаридзе. — Девушку сбили на пригородной дороге Москвы. Доставили в больницу нашего Центрального округа. Пред смертью она лишь два слова вымолвила — обесчестили, убили. Ни внешности, ни описания. Тьфу.
— Угу, — сказал кто-то. — Вот где обесчестили — там бы и расследовали.
— Тишина, — попросил Генрих Цискаридзе. — Изначально мы полагали, чтобы девушку нашу сбили ненамеренно.
— Но нет, — прокомментировал Соловьёв, старший оперуполномоченный. — Сбили её умышленно,
— Над нашей Ксенией надругались — и бросили умирать, — продолжил полковник. — Что она и сделала с успехом в Её Величества больнице Центрального округа. Упокой Господь душу несчастной и даруй долгие лета Императрице.
Тишина. Вся история укладывалась буквально в несколько предложений и документов. Судебный хирург подтвердил, что перед смертью девушку действительно обесчестили. Однако же, злоумышленник не оставил в ней никаких биологических следов. Так и появилось предположение, что гонщик сбил несчастную нарочно. Чтобы удовлетворить свою порочную страсть - да ещё и подготовился к этому.
— Ну а дальше наш знакомый Борис Липов сделал своё дело, — вздохнул Фёдор. — Из банальной аварии сенсацию раздул. Это же надо! До самой Императрицы дошло. Умеет он много шума создать.
— Ага, — поддакивал ему Соловьёв. — Папашу выудил. Рыдать его на камеру заставил. Ручищи здоровенные показывать. А папаша-то непростой.
— Товарищи офицеры! — упрекнул их Генрих. — Есть ли бог в ваших сердцах? Поставьте себя на место безутешного отца. Вы представляете, через что он прошёл, когда его несчастную дочь похитили из могилы?
Опять замолчали. Разумеется, годы службы превратили романтичных юношей в толстокожих мужчин. В глубине души им было жалко и Ксению, и её безутешного отца. Вот только энергии на сочувствие в душах их не осталось.
— Как пропажа трупа может быть связана с насильником? — вслух размышлял Фёдор. — Быть может, его совесть мучит? Или на ней всё же остались следы? Которые мы не заметили.
Предположений было множество. Действительно, спустя несколько дней после похорон девушка пропала из гроба. Никто бы не заметил исчезновение трупа, кабы не бдительный смотритель кладбища. Он обратил внимание, что земля сложена «неаккуратненько». И не поленился сам разрыть могилу, чтобы убедиться в пропаже.
Иванов лично допросил этого человека, но увы. Ничего интересного. И раньше тела с погоста никогда не пропадали. По ночам на кладбище никого: сторож запирает его в девять вечера и уезжает отдыхать.
— И вновь этот Бориска, будь он неладен, — причитал Фёдор. — Кабы не его эта вездесущность! Как он о похищении тела прознал?
— Разговоры об Борисе тебя отвлекают от главного! — пожурил своего подчинённого Генрих Цискаридзе. — Ты что-то упустил, Иванов. Ты мой лучший следователь. Мне что, самому дела теперь вести?!
Присутствующими было высказано ещё несколько предположений, однако они не имеют для читателя никакого интереса. Большая часть слушателей ничем себя не проявила. Ни свежих идей, ни рвения. Всё свелось к тому, что раскрыть это дело должен лично Фёдор Иванов. Именно в его обязанности вошло свершение чуда. Почти библейская роль!
— Господь создал этот мир за шесть дней, — патетически произнёс Цискаридзе. — На седьмой он отдыхал. Я даю тебе, старший следователь, пять. Если не выйдет — нам придётся расписаться в бессилии. Ты же понимаешь, кто примет на себя груз вины пред Императрицей?