Тайна двух фараонов
Шрифт:
В этот момент Костин телефон зазвонил. Это была Тая.
Не дав ей ничего сказать, Костя завопил в трубку:
– А если это Ор? Мумия в окне! Он хочет наказать меня за то, что я узнал о нем!
– Какая еще мумия в окне?
Костя выпалил ей историю про мумию и неизвестного мальчика, с которым случилось что-то ужасное на крыше, чтобы у Таи наконец-то была вся информация. Он уже не боялся, что она его засмеет: Тая, Митька и Костя – теперь единая команда, и никаких секретов между ними оставаться не должно.
– Нет, это точно не он. Ты же впервые увидел мумию раньше, чем узнал об Оре, – задумчиво ответила Тая.
– Но кто же это тогда? Кому он все-таки мешал, когда был жив?
–
Тут в телефоне раздалось шипение, а потом – сильный треск. Костя перестал слышать Таю.
– Алло, Тая, ты меня слышишь? Алло! – кричал Костя в трубку, но шум не прекращался, а голос Таи так и не появился снова. – Митька, можешь дать свой телефон? Так странно, что связь прервалась, когда Тая собиралась сказать что-то важное!
– Да ладно, Костян, завтра поговорите. Голова уже кипит от этих всех мумий, египетских фараонов – в общем, покойников. Может, пора по домам, а?
– Наверное, и вправду пора. Что-то я сегодня устал, – согласился с другом Костя, почувствовав, что у него тоже разболелась голова. Завтра они с Таей и Митькой смогут все обсудить – может, за вечер каждый выяснит или обнаружит что-то новенькое.
Дойдя до своего подъезда, Костя вошел в него, но как только он собрался подняться по ступенькам, мимо него молниеносно прошмыгнула тень. Он остановился и оглянулся. Из-за открытой двери подъезда выглядывал черный двойник. На этот раз Костя снова увидел не полоски бинтов, а лицо: оно было ужасающим, искаженным от злости, но все-таки человеческим. Костя схватился руками за перила лестницы, потому что его вдруг начала раскачивать какая-то неведомая сила. Он зажмурился, и тьма, которая перед ним возникла, была не такой пугающей, как лицо черного двойника мумии: она казалась безопасной. Костя постоял так некоторое время, а когда с опаской открыл глаза, у двери подъезда уже никого не было.
Костя зашел домой, снял кроссовки и направился в свою комнату, собираясь делать уроки на завтра. Он достал учебники и тетради, положил их на стол. Но как только он открыл учебник физики, все перед глазами поплыло, и он перестал видеть буквы. Костя вскочил и начал в панике ходить по комнате, натыкаясь на предметы и спотыкаясь. Он не видел абсолютно ничего!
– Мама! – крикнул он испуганно.
– Что такое? – откликнулась мама и вошла в комнату: он понял это только по звуку шагов, ее саму он не видел.
– Помоги мне, пожалуйста. Я ничего не вижу. Как я буду делать уроки на завтра?
– А, все понятно. Внезапное воспаление хитрости, да? Как гулять целый вечер – так на это у тебя зрения хватило, а как пришло время заняться делом – так оно сразу пропало. Чудеса, да и только! Не ожидала от тебя такого.
– Мам, но я на самом деле ничего не вижу!
– Я прекрасно помню, как ты нас с бабушкой так когда-то разыгрывал. Я тебе тогда сказала, что с такими вещами не шутят. Видимо, ты уже забыл. Ладно, Костя, у меня дел полно, и тебе тоже есть чем заняться. Так что прекращай эти игры – ты уже взрослый для них. И скорее садись за уроки.
Мама ушла, а Костя остался растерянно стоять посреди комнаты. Найдя на ощупь кровать, он сел на нее и тихо заплакал. Ему было стыдно за свою слабость, но ничего с собой поделать он не мог. А еще было очень обидно из-за того, что мама ему не поверила.
Никогда он не чувствовал себя таким беспомощным.
Глава 11
Шифр для общения и ожившая книга
Утром Костя проснулся и стал испуганно озираться по сторонам, ощупывать кровать, потом – свои руки. Поняв, что он все это отчетливо видит, а перед глазами больше нет мутного стекла, он закричал
В комнату заглянула мама:
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Мам, я вижу! Все-все-все! И тебя – тоже. У меня прошло вчерашнее!
– Я и не сомневалась. Это было временное обострение хитрости – оно обычно быстро проходит.
Костя не стал спорить с мамой и доказывать, что вчера он вовсе не врал. Он был настолько рад просто видеть окружающий мир, что даже на некоторое время забыл обо всем, что связано с мумией, проклятием и тайной Ора. Теперь он снова мог жить так, как раньше, – той жизнью, которая пусть иногда и огорчала, но все-таки чаще приносила удовольствие. А еще Костя успел за двадцать минут прочитать нужный параграф по физике, чтобы рассказать его на уроке, – ведь он обещал Инне Витальевне.
Он шел в школу с отличным настроением – зрение вернулось, он мог видеть все! Как же здорово было наблюдать за тем, как птицы перелетают с ветки на ветку, как божья коровка ползет по травинке, а потом вдруг взмывает ввысь. Костя понял, что раньше ничего этого не замечал, не обращал внимания на такие «мелочи», а теперь они его восхищали и радовали. Подойдя к дому со злосчастным окном, он помрачнел. Вспомнилось сразу все, что произошло за последнее время, и Костю снова сковал страх. Он замедлил шаг и в конце концов застыл на месте – прямо перед окном мумии. И тут, едва он захотел взглянуть на мумию, перед глазами снова возникло то самое мутное стекло, которое вчера не давало видеть четко и ясно. Костя изо всех сил начал тереть глаза, потом открыл их, но стал видеть еще хуже. Он подошел поближе к окну и, встав на каменный выступ, стал всматриваться в то, что находилось по ту сторону, но видел лишь расплывчатые пятна.
Костя потер ладонью стекло, надеясь, что после этого муть перед глазами рассеется, но этого не случилось. От испуга он пошатнулся и соскользнул с выступа. На этот раз все обошлось не так гладко, как раньше: Костя почувствовал боль в ноге. С трудом поднявшись, он вскрикнул, как только сделал первые шаги. Идти он мог, но очень медленно – боль постоянно давала о себе знать. Отойдя от логова мумии, Костя окинул взглядом другие окна – и ничего не увидел, кроме размытых очертаний прямоугольников, лишь отдаленно напоминавших рамы со стеклами. От отчаяния и бессилия хотелось плакать, но он не мог себе этого позволить – вдруг кто-то увидит: тот, кто, возможно, сейчас где-то поблизости и незаметно следит за ним? В этот момент Костя подумал, что именно так могли чувствовать себя те, за чьими окнами он так любил наблюдать – в том числе и его одноклассники: ведь они не знали, что он смотрит, и продолжали жить своей жизнью, заниматься своими делами, ни от кого не скрываясь. А тем временем они находились под прицелом его, Костиного, взгляда.
– И это как-то… не совсем честно и справедливо. Они ничего не знали обо мне, а я знал о них так много, потому что видел их, следил за ними тайком, – произнес Костя вслух. – Но я ведь делал это не просто так, я собираюсь написать о них книгу, поэтому записывал истории в блокнот. Разве они отказались бы стать героями книги? Да об этом каждый мечтает! Я бы им рассказал о ней… как-нибудь потом…
Тут Костя вспомнил слова Петровича о любопытстве и о том, что оно, как и некоторые знания, может быть опасным для жизни. Но он сразу же махнул рукой с раздражением, будто отгоняя их, как назойливую мошкару, и подумал: «Петрович только жути нагоняет, хотя он видел, что мне и так страшно. Если бы он на самом деле что-то знал, то давно бы уже сказал». Костя сам не до конца поверил своим мыслям. В глубине души он понимал, что Петровичу точно было что сказать, просто он почему-то это скрывал. Костя решил, что надо будет все-таки с ним поговорить.