Тайна двух медальонов
Шрифт:
— Отец рассказал мне о ваших переговорах с фрау Гроллер, — выпалил он. — Поскольку моя мачеха так неожиданно умерла, то мы не знаем, чем завершилась ваша сделка. Если фрау Гроллер не успела передать вам украшение, то мы просим вас отказаться от него. Но если этот медальон уже находится у вас, то я хотел бы его выкупить.
На самом деле Фолькер думал о другом. Он хотел выяснить судьбу обоих медальонов. Встреча с главным комиссаром разочаровала его — Фолькер считал, что дело попало в ненадежные руки. Теперь он больше полагался на себя, потому и пришел
Кайльбэр улегся поудобнее. «Тут бояться нечего, — отметил он про себя. — Надо все спокойно обдумать! Итак, ему ничего не известно о сделке с «дамой-невидимкой». Это ясно. Однако мальчишка знал, что он, Кайльбэр, придавал большое значение медальону Гроллер. Откуда ему это известно? От его отца. Следовательно, Лупинус-старший также ничего не знал о шестидесятитысячной сделке. Или?..»
— Я не понимаю вас. — Адвокат приветливо улыбнулся. — Вы говорите как-то неопределенно. Вам все же должно быть известно, находится ли медальон у фрау Гроллер. Вы ее наследники!
— Полиция ведет расследование убийства, поэтому еще не снят запрет на пользование имуществом фрау Гроллер.
О! Кайльбэр прикрыл глаза. В деле появился совершенно новый аспект, который следовало учесть. В данных обстоятельствах разумнее всего выдвинуть вначале встречное предложение.
— Могу вас успокоить. Я еще не получил медальон. И соглашение отнюдь не исключает возможности отказа от предмета сделки. Естественно, после этого трагического происшествия вы хотели бы сохранить память о покойной, я понимаю вас, господин Лупинус.
Фолькер был ошарашен. Он не рассчитывал на быстрое согласие. Любезность адвоката сбила его с толку. Он приготовился к упорной борьбе, и елейный тон Кайльбэра насторожил его.
— Однако я не хотел бы ставить вас в неудобное положение, господин доктор.
— Неудобное положение? Помилуйте! Я, правда, собираю необычные предметы искусства, это мое хобби, но не фанатичное…
— Вы находите этот медальон необычным?
— Это незаурядное украшение, поверьте, далеко не заурядное. Великолепная вещица! Но у вас, конечно, на него больше прав, нежели у меня. В отношении маленького задатка, который я уже внес, мы при случае разберемся, это не к спеху…
— Какова же, однако, цена?
— От ваших вопросов у меня голова идет кругом. Я должен посмотреть счета. Но давайте не будем торопиться. У вас сейчас полно других забот, и я сказал вам уже…
В комнату вошла жена Кайльбэра.
— Извините, — пробормотала она и, склонившись над мужем, что-то возбужденно прошептала ему на ухо.
Адвокат удивленно взглянул на нее.
— Искренне жаль, господин Лупинус, но ко мне пришел важный гость. Было очень приятно с вами познакомиться. И будьте спокойны — мы обо всем договоримся. Моя жена проводит вас.
Фолькер откланялся. Недовольный собой, он последовал за хозяйкой дома. Поспешный визит к доктору Кайльбэру показался ему напрасным. Судьбу медальонов ему вряд ли теперь удастся выяснить.
Несколько секунд спустя Фолькер Лупинус понял, что его приход к адвокату
— Вы?
Женщина, стоявшая перед зеркалом, обернулась. На ее лице мелькнул испуг, короткий, едва уловимый, глаза слегка прищурились. Затем она поправила рукава пиджака и молча прошла мимо Фолькера.
— Сюда, пожалуйста, господин! — Жена Кайльбэра открыла молодому человеку входную дверь.
Только одна мысль преследовала Лупинуса, когда он покинул квартиру адвоката: «Немедленно информировать обо всем главного комиссара!»
Клаус Герике попросил, чтобы к нему вызвали адвоката доктора Бодо фон Гнайзелое, и Майзель постарался как можно скорее известить об этом юриста. Прежде чем отправиться в командировку, Майзель хотел узнать результаты первой беседы между арестованным и его защитником. Однако надежды главного комиссара не оправдались: адвокат несколько раз откладывал встречу со своим доверителем. И только в понедельник после обеда, когда Майзель уже давно был в Гамбурге, Бодо фон Гнайзелое вошел в камеру, где сидел Герике.
Защитник остановился возле железной двери, всмотрелся в лицо мужчины, поднявшегося ему навстречу с тюремной койки, и скорбно изрек:
— Дружище Герике!
Они учились в одном классе. Вместе сдавали экзамены на аттестат зрелости, жили в одной комнате университетского общежития и были друзьями.
И вот теперь они стояли по разные стороны закона. Друзья. Адвокат и его клиент. Они смотрели друг на друга пристально, оценивающе и чувствовали, как между ними растет стена отчуждения. Но они улыбнулись друг другу, и Бодо фон Гнайзелое повторил:
— Дружище Герике!
Они молча сели за стол.
Адвокат смущенно теребил пальцами замки своего портфеля. Герике сложил руки на коленях и уставился в крышку стола.
— Как твое здоровье? — участливо спросил Гнайзелое.
— Спасибо, хорошо. А твое?
— Спасибо, тоже не жалуюсь. Жена вот мается от простуды. Гнусная погода.
— А дети здоровы?
— Спасибо, в порядке. Старшая растет не по дням, а по часам. Ты бы видел… — Он осекся. Это звучало неуместно. Адвокат продолжал теребить пальцами замки портфеля. Наконец он решительно отодвинул его в сторону. Гнайзелое нервничал, и Герике это заметил.
— Думаешь, это я убил Эрику Гроллер? — спросил он. — Ты веришь этому, Бодо? Действительно веришь? — Его большие серо-белые глаза, как пули, впились в адвоката, рот был слегка приоткрыт, ноздри дрожали. Герике смотрел на своего друга, ища в его лице ответ, но тот молча отвернулся. — Бодо! Я не убийца!
Адвокат фон Гнайзелое встал.
— Ты хочешь, чтобы я был твоим защитником. Но почему именно я? По старой дружбе? Или ты надеешься на мои связи? Я должен отыскать для тебя лазейки в законе или какие-то недостатки в следствии?