Тайна двух океанов(ил. А.Васина и Б.Маркевича 1954г.)
Шрифт:
Павлик не выдержал, расхохотался и, сорвавшись с места, подбежал к Скворешне.
– Бросьте этого кривляку, Андрей Васильевич! – звонко смеясь, закричал он. – Давайте со мной! Я буду хорошо танцевать! Честное пионерское!
– Давай, давай, хлопчик! – радостно встретил его гигант. – Что, уже очухался?
Он поставил на пол Марата, дал ему шлепка под спину, отчего тот под общий хохот пулей полетел к дверям, вполне, впрочем, довольный, что вырвался наконец из тисков своего приятеля.
Оркестр сменил вальс на польку, и Павлик, как расшалившийся козленок, запрыгал
Цой остался один в кресле, глубоко задумавшись, не замечая шума музыки и общего веселья. Комиссар тоже молчал.
После танцев, «по настойчивому требованию публики», как объявил конферансье вечера Ромейко, Павлик с подъемом прочитал свою поэму «Победители глубин». Ему бешено аплодировали и заставили некоторые места бисировать. Наконец комиссар объявил распорядок занятий и развлечений на следующую пятидневку.
Разошлись за полночь, усталые, веселые, довольные, под бравурные звуки марша. В красном уголке остались только два человека – комиссар и Цой. Некоторое время они сидели молча. Потом комиссар тихо сказал:
– Как вы думаете, Цой, что все это значит?
Цой медленно провел рукой по своим блестящим черным волосам и откинулся на спинку кресла:
– Ничего не могу понять! Ясно только, что Федор Михайлович за что-то невзлюбил Павлика. Но за что? Такого славного, безобидного мальчика! Не может же быть, что из-за мешка…
– Да-а-а… – протянул комиссар, задумчиво глядя куда-то в пространство. – И еще какой-то ящичек… Странная история! Впрочем, мне кажется, она началась гораздо раньше.
Цой вскинул на комиссара удивленные глаза:
– Раньше? Из-за чего же?
В отсек вошел уборщик Щербина с длинным пылесосным ящиком в руке. Он приблизился к комиссару, приветствовал его, приложив руку к бескозырке:
– Товарищ комиссар, разрешите приступить к уборке.
– Пожалуйста, товарищ Щербина. Комиссар поднялся и сказал Цою:
– Пойдемте ко мне, там поговорим.
Конец второй части
Часть третья
Родина зовет
Глава I
В ледяном плену
Тринадцатого июля «Пионер» был уже на обратном пути в Тихий океан, держа курс на север. Оставалось провести еще лишь одну работу в поверхностных водах Антарктики, в суровых условиях полярной зимы, по соседству с плавающими льдами.
«Пионер» шел на самой малой глубине, почти у нижней поверхности ледяных полей.
Утром четырнадцатого июля на куполе ультразвукового экрана показались первые трещины среди ледяной брони, покрывавшей поверхность океана. Вскоре эти
В центральном посту находились капитан, вахтенный начальник старший лейтенант Богров, зоолог и Шелавин. Ученые должны были выбрать подходящее для их работ место, которое в то же время позволило бы использовать инфракрасный разведчик для сторожевой службы.
Вскоре после полудня на экране появилась большая полынья. На ней плавали, покачиваясь и сталкиваясь одна с другой, льдины различных размеров. Очевидно, влияние Шторма сказывалось здесь довольно значительно, и, следовательно, работать было бы затруднительно.
Наконец, около пятнадцати часов, заметили длинную и достаточно широкую полынью между двумя огромными айсбергами. Высланный инфракрасный разведчик поднялся в воздух на высоту шестидесяти метров, чтобы наблюдатели из подлодки могли получить представление о размерах поверхности этих гор и обо всем, что окружает их.
Далеко вокруг, на всем пространстве, обысканном разведчиком, не было ни одного судна, ни одного подозрительного пятна.
Океан был усеян льдинами и айсбергами. Пурга несла кружащиеся тучи снега; льдины и айсберги налетали, громоздились друг на друга или дробились от ударов на мелкие куски. Лишь две гигантские горы спокойно и величественно стояли, словно острова, среди разыгравшейся стихии.
Оба айсберга имели не меньше трехсот пятидесяти метров в длину и около двухсот метров в ширину каждый. Их верхние площадки представляли ровную, как стол, поверхность. Полынья, походившая на канал между ними, была тиха и спокойна, защищенная от шторма высокими, несокрушимыми стенами. Они были чисты, глубоко прозрачны и отливали прозеленью. Казалось, эти ледяные стены только что отделились друг от друга, и ни снег, ни туманы, ни ветер с водяной пылью не успели еще изъесть и затуманить их светло-изумрудную чистоту.
– Кажется, Лорд, лучшего места, чем эта полынья, не найти, – сказал капитан. – Если вы с Иваном Степановичем согласны, готовьтесь к выходу. Я тем временем подниму «Пионер» до глубины в сто метров. Достаточно будет?
– Вполне, капитан, – согласился зоолог.
– Только поторапливайтесь. Не мешкайте с работой. Я хотел бы поскорее уйти отсюда.
Уже через пятнадцать минут зоолог и Шелавин, сопровождаемые своей обычной свитой – Скворешней, Цоем, Маратом и Павликом, – выходили из подлодки. Шелавин со Скворешней направились поближе к ледяной стене, чтобы пристроить возле нее свои вертушки, взять там пробы воды, измерить ее температуру. Зоолог с остальными принялся за работу посередине канала, то поднимаясь ближе к поверхности, то опускаясь вглубь, собирая образцы скудного в это время года планктона и других представителей животного и растительного царства.