Тайна ее сердца

Хойт Элизабет

Мэггс отвела глаза, ощутив стыд. Миссис Сент-Джон зря ее так хвалила. Ведь Мэггс приехала в Лондон по весьма эгоистичным причинам. Только она не могла объяснить это свекрови.

Вместо этого она обдумала ее последние слова и ощутила, как грудь сдавила неуверенность.

– Но разве можно спасти человека, добровольно подвергающего себя разрушению?

Миссис Сент-Джон вскинула брови.

– Думаешь, для этого он каждую ночь выходит на Сент-Джайлз?

Мэггс печально посмотрела на свекровь.

– А зачем еще?

Миссис Сент-Джон вздохнула:

– Ты

должна понять: Клара умирала в течение нескольких лет, а Годрик ничего не мог поделать. Только находился рядом и наблюдал. Так что, возможно, деятельность Призрака стала для него своего рода компенсацией после стольких лет бездействия.

– Он творит только добро. – Мэггс сдвинула брови и принялась задумчиво теребить кисточку на диванной подушке. – Но, мадам, то добро, что он делает для других, для него оборачивается злом.

– Что ты хочешь сказать?

– Да, он помогает людям Сент-Джайлза, но делает это себе во вред. – Мэггс дернула за кисточку слишком сильно, и та осталась у нее в руках. Губы Мэггс задрожали. – Не слишком хорошо для такого человека, как Годрик – чувствительного и высокоморального, – иметь дело со злом столь часто. Каждый раз он уничтожает частичку своей души.

– Тогда ты должна найти способ остановить его, – тихо произнесла миссис Сент-Джон.

Мэггс кивнула, хотя и не очень понимала, как это сделать. Она заключила с мужем соглашение, из-за которого ему приходилось теперь время от времени надевать костюм Призрака. Так как же получить желаемое и сохранить мужа?

Дверь в спальню Годрика отворилась.

– Все готово, миледи.

Доктор оказался странным малым с необычным итальянским или французским именем. Изабел Мейкпис сказала, что он беженец и поэтому не станет болтать о ранении Годрика.

Мэггс поднялась с дивана.

– Его рука срастется ровно?

– Я сделал все, что от меня зависело. Остальное в руках Божьих. – Врач выразительно развел руками. – Мистеру Сент-Джону необходим постельный режим. Неделю. А лучше – чуть больше. Простая диета из цыпленка, свежего хлеба, бульона и небольшого количества вина. Можно овощи. Такие как репа или морковь. Но никакого лука и чеснока. Специи тоже лучше не давать.

– Конечно. – Мэггс кивнула, а потом с тревогой посмотрела на доктора. – Я могу его увидеть?

– Как пожелаете, миледи. Только недолго…

Но Мэггс уже спешила в спальню, не дослушав доктора. Годрик лежал на огромной кровати с рукой поверх одеяла. По обе стороны перелома к его руке были прибинтованы дощечки, чтобы обездвижить ее.

Мэггс на цыпочках подошла к кровати и посмотрела на мужа. Его лицо блестело от пота, а волосы прилипли к голове. Он не успел побриться, поэтому выступившая на щеках темная щетина резко контрастировала с бледной кожей.

– Мэггс. – Годрик не открыл глаз, но его правая рука шевельнулась в попытке дотянуться до жены.

– О, Годрик, – прошептала Мэггс, не сумев сдержать слез, когда брала руку мужа в свою.

Годрик легонько потянул ее к себе.

– Полежи со мной немного.

Но

Мэггс не двинулась с места.

– Доктор сказал, что тебя нельзя беспокоить.

– К черту этого французского шарлатана. – Кончики губ Годрика дрогнули. – Ты не побеспокоишь меня, Мэгги. Напротив, рядом с тобой мне будет спокойнее.

Мэггс осторожно взобралась на кровать и легла подле мужа. Обняв жену одной рукой и устроив ее голову у себя на плече, Годрик вздохнул.

Через несколько минут он заснул. Вскоре его примеру последовала и Мэггс.

Две недели спустя Годрик удивленно наблюдал сквозь полукруглые стекла очков, как Ее Светлость протрусила в его спальню со щенком в зубах. Собачка настороженно посмотрела на Годрика, затем, решив, что он не представляет опасности, скрылась за дверью гардеробной. Через несколько минут она появилась снова. Но уже без щенка.

Годрик вскинул бровь, когда мопсиха опрометью бросилась вон из спальни. Подобное поведение не сулило ничего хорошего.

Годрик пожал плечами и вновь сосредоточил внимание на политических и философских памфлетах, принесенных ему Моулдером. Неделя вынужденного лежания в постели плавно перетекла в еще одну неделю. А женское население, словно сговорившись, делало все, чтобы продержать его дома как можно дольше. Каждая из сестер, мачеха и жена взяли за правило по очереди проводить с ним время. Они читали вслух или просто развлекали его разговорами. Даже бабушка Элвина соблаговолила посидеть с ним немного и умудрилась произнести резкость всего пару раз, да и то без привычного энтузиазма. Годрик пытался уговорить Мэггс отправиться в Спринг-Гарденс – самый популярный в Лондоне ботанический сад. Но даже перспектива погулять по мощеным дорожкам и полюбоваться диковинными цветами не поколебала намерения Мэггс удерживать мужа дома.

Проблема состояла в том, что за последние две недели Годрик совсем не выполнял свою часть соглашения с Мэггс. Сначала боль в раненой руке была слишком изматывающей и невыносимой для каких бы то ни было нагрузок. Но сегодня он был почти готов возобновить ночные похождения.

Годрик сдвинул брови и посмотрел на памфлет, который прочитал уже дважды и при этом не запомнил ни слова. Джентльмен не должен позволять самообману руководить своими действиями. Годрик действительно хотел оказаться в постели с женой, но не только потому, что это было частью их договора.

Вернее, даже совсем не поэтому.

Ее Светлость вновь появилась в спальне, но уже с другим щенком в зубах. Его шкурка имела оттенок шоколада, и Годрик заинтересовался личностью его отца. Он готов был поклясться, что бабушка Элвина заявила, будто возлюбленным Ее Светлости был точно такой же кремовый мопс.

А тем временем эта негодница исчезла в его гардеробной, а на ее месте возникла Мэггс. На ней был весьма легкомысленный розово-желтый туалет, которого Годрик еще не видел.

– В моей гардеробной щенки, – произнес он, кладя памфлет на прикроватный столик.