Тайна ее сердца

Хойт Элизабет

Она была краткой, сосредоточенной и деловитой. Но теперь она нашла мужа. Живого.

Живой. Живой. Живой.

Мэггс не помнила, как они сели в экипаж, потому что она начала дрожать всем телом, а потом наконец дала волю слезам. С этими слезами она изливала всю ту боль и страх, которые держала в себе на протяжении последних нескольких часов. Годрик обнял жену за плечи, и она крепко схватилась за него, потому что больше никогда, ни при каких условиях не собиралась его от себя отпускать.

Вскоре Мэггс успокоилась настолько, что смогла расслышать тихий, успокаивающий голос

мужа:

– Тише, моя Мэгги, тише. Все в порядке.

Только вот слова Годрика породили в душе Мэггс очередную волну горя. Она впилась в плечо мужа так сильно, что, наверное, причиняла ему боль. Но она просто не могла разжать пальцы.

– Нет. – Мэггс покачала головой. – Не в порядке. Ты ушел.

Она ощутила прикосновение ладони мужа к щеке, как если бы он пытался приподнять ее лицо. Но Мэггс не двигалась.

– Что не так, Мэгги? Почему ты так расстроена?

– Потому что нашла тебя в костюме Призрака Сент-Джайлза. Ты отправился на поиски лорда Кершо, не так ли?

– Так, – ответил Годрик, и Мэггс, даже не видя выражения его лица, уловила в его голосе неуверенность.

– Как ты мог, Годрик? – Она обхватила шею мужа. – А что, если бы ты его отыскал? Что, если бы никогда больше не вернулся? Я бы не перенесла…

– Я его нашел! – выпалил Годрик. – Он мертв, Мэггс.

Мэггс отшатнулась, в ужасе посмотрела на мужа и застонала:

– О нет!

Годрик сдвинул брови. Он открыл рот, потом снова закрыл и, наконец, осторожно произнес:

– Я думал, ты хочешь его смерти. Хочешь отомстить за гибель Роджера.

– Но не рисковать при этом твоей жизнью! – едва не сорвалась на крик Мэггс.

Годрик ошеломленно заморгал.

– Извини… что?

– Я не могла мыслить здраво. Хотя просто обязана была сказать, что ты для меня гораздо важнее, нежели месть графу. Обязана была сказать, что больше она не имеет для меня никакого значения. И тогда ты не ушел бы от меня, не сказав ни слова. Ведь если бы сегодня ночью тебя убили, я бы никогда не простила тебя и…

Мэггс замолчала, потому что Годрик продолжал ошеломленно смотреть на нее, а она так и не произнесла тех слов, которые должна была произнести. Поэтому она просто вцепилась в волосы мужа и нагнула его голову, чтобы запечатлеть на его губах поцелуй.

Ну вот. От прикосновения теплых губ мужа боль в груди Мэггс немного ослабла. Годрик скорее всего не понял ее слов, но зато охотно откликнулся на поцелуй. Мэггс довольно замычала, гладя Годрика по волосам и лаская мочку уха. Он содрогнулся всем телом, и Мэггс подумала о том, что раз уж его уши столь чувствительны, то…

Годрик отстранился и, сдвинув брови, посмотрел на жену в тусклом свете экипажа.

– Мэггс?

Ах да. Она все еще не сказала ему то, что должна была. Но виноват в этом был лишь он сам: нельзя обладать столь восхитительными губами.

– Я люблю тебя, – отчетливо произнесла она. – Люблю тебя глубоко и искренне. Я люблю твои изящные руки и то, как ты улыбаешься лишь кончиками губ, хотя это случается так редко. Люблю твои печальные глаза. Я люблю тебя за то, что ты позволил мне, моему и твоему семействам наводнить твой дом – и при этом даже и бровью не повел.

Я люблю тебя за то, что ты занимался со мной любовью всякий раз, когда я просила тебя об этом, просто из вежливости. Люблю за то, что ты стал сходить по мне с ума позже и заставлял меня заниматься любовью с тобой. Я люблю тебя за то, что ты позволил Ее Светлости устроить гнездо из твоей рубашки в гардеробной. За то, что на протяжении многих лет самоотверженно спасал обитателей Сент-Джайлза, хотя теперь хочу, чтобы ты перестал это делать. Люблю тебя за то, что ты убил ради меня человека, хотя я до сих пор злюсь на тебя. Я люблю тебя за то, что ты сохранил все мои письма, хотя мы совсем не знали друг друга, и люблю твои короткие, слишком серьезные ответы.

Мэггс посмотрела на мужа.

– Я люблю тебя, Годрик Сент-Джон, и намерена нарушить данное тебе слово. Я не покину тебя. Ты можешь вернуться со мной в Лорелвуд, или я останусь с тобой здесь, в твоем старом, пропитанном плесенью доме и стану сводить тебя с ума своей болтовней и родственниками… и экзотическими позами до тех пор, пока ты не сломаешься и не полюбишь меня в ответ. И предупреждаю: я действительно не отступлюсь до тех пор, пока ты не влюбишься в меня безоглядно и мы не станем счастливой семьей с дюжиной детишек.

Мэггс замолчала, потому что просто не могла перевести дыхания, и посмотрела на мужа. Лицо Годрика оставалось непроницаемым, и сердце Мэггс упало, хотя она вовсе не собиралась сдаваться.

Но потом губы Годрика дрогнули в присущей лишь ему улыбке, и он переспросил:

– Экзотическими позами?

И вот теперь Мэггс поняла, что все будет хорошо. Даже более чем просто хорошо. Все будет замечательно.

И все же она слушала очень внимательно, когда Годрик заговорил снова:

– Мне ужасно нравится мысль о том, что ты собираешься заставить меня влюбиться в тебя с помощью экзотических поз, но в этом нет необходимости. Я полюбил тебя с тех самых пор, Мэгги, как ты прислала мне свое второе письмо.

Годрик мог бы продолжать и дальше, но Мэггс прервала его, чтобы еще раз запечатлеть на его губах поцелуй.

– И больше никакого Призрака.

– Никакого Призрака, – послушно кивнул Годрик, стягивая с жены бархатный плащ.

Он поцеловал ее обнаженное плечо, и она охнула, задрожав всем телом.

– Должен тебе кое в чем признаться, – прошептал Годрик.

Мэггс с трудом подняла отяжелевшие веки.

– И в чем же?

Серые глаза Годрика смеялись.

– Я согласился спать с тобой вовсе не из вежливости.

Годрик вновь поцеловал плечо жены, и им обоим стало не до разговоров.

Четыре недели спустя…

Годрик наблюдал за тем, как маленькая птичка с оранжевой грудкой проскакала по ветвям яблони и скрылась в дупле. За все годы жизни в Сент-Хаусе он еще ни разу не видел здесь малиновку… но ведь и его Мэгги не жила здесь раньше.

– Я же говорила, что это дерево не засохло.

Годрик повернулся на звук голоса жены. Сегодня утром на ней было ярко-розовое платье с зелеными узорами, и Годрику показалось, будто сама весна идет по посыпанной гравием дорожке сада.