Тайна Элизабет

Радуга Михаил

– Конечно, забирайте Пузанчика.

– Небось, женушке подаришь, подкаблучник? – нарочито презрительно буркнул Нильс, хмуро разглядывая вытащенные из кармана солнечные часы размером в пол-ладони. – Как вообще таких в армию берут?

В этот момент расхохотавшиеся воины прошли мост над болотистым рвом, и перед ними медленно открылись толстые скрипучие двери Северных ворот, охраняемые с двух сторон приветствующими своих товарищей рыцарями:

– Да здравствует король!

– Да здравствует Парфагон! – дружно ответил отряд.

Навстречу Томасу дунул теплый ветер с тысячей новых для него насыщенных запахов и удивительных звуков. Прямо от исполинских ворот начиналась бесконечная аллея с сотнями прогуливающихся людей, по краям которой росли пышные зеленые деревья и аккуратные двух- и трехэтажные

здания. Куда его взгляд не падал, везде что-то происходило и кто-то суетился, а на лицах опрятно одетых людей были исключительно довольные и счастливые улыбки. Оказавшись в таком радостном буйстве жизни, он вдруг вспомнил свою сестру Ирэн, маму и отца, которые никогда этого не увидят, а также родное село, которого больше не существовало, как и всей его прошлой жизни. Горечь и счастье смешались в невиданную им ранее непосильную смесь, которая застряла как ком в горле. Изо всех сил он пытался не заплакать перед спасшими его могучими мужчинами, особенно перед Нильсом. Но когда его приняла на руки и тепло обняла некая ароматная женщина с короткими рыжими волосами и немного заостренными ушками, он не выдержал. Его детские губы горестно искривились и большие круглые слезы безудержным потоком полились из покрасневших зажмуренных глаз, одна за другой капая на сиреневое платье местной красавицы.

– Добро пожаловать в Парфагон, бедный малыш, – лишь смог он расслышать из ее уст.

Глава 2

Идеальный город сверхлюдей

Первый месяц Томас практически все время находился в доме рыцаря Нильса Дора. Построенное из камня, как почти все строения в Парфагоне, его двухэтажное жилище имело две спальни, кухню, столовую, а также собственный небольшой фруктовый сад, огороженный каменным забором, поэтому выживший сельский ребенок чувствовал себя весьма комфортно, даже будучи взаперти. Ему выделили небольшую комнату на втором этаже с окном во внутренний сад, где изначально находилась скромная библиотека хозяина, помещавшаяся в двух узких книжных шкафах. Туда поставили рассчитанную на вырост большую дубовую кровать, заменили крошечный, почти декоративный, стол на массивный письменный и насобирали у знакомых и друзей целый ящик игрушек, большая часть которых была связана с рыцарями и их амуницией. Новая жизнь в столице, в добротном каменном доме, на высоком втором этаже в пропитанной запахом старых книг комнате казалась сельскому мальчишке чудесным сном, в который он долго не мог поверить, просыпаясь по утрам.

В доме также жила Маргарита, старшая сестра Нильса, рыжая женщина с мальчишеской стрижкой и всегда грустными глазами из-за заметно опущенных внешних уголков ее век, словно вечная вселенская печаль обрекла ее на страдания еще в утробе матери. Именно она первая взяла Томаса в свои нежные руки, когда он впервые въехал с рыцарями в город. Выглядя значительно моложе своего брата, ее поведение ничем не отличалось от повадок зрелой, опытной и видавшей виды женщины, кем она в действительности и являлась. Даже ее внуки уже были взрослыми людьми, а муж, известный рыцарь, дослужившийся до звания трибуна, настолько давно отдал свою жизнь за короля Альберта, что она перестала помнить, как он действительно выглядел. Пару раз в год она вспоминала детали образа совершенно вымышленного человека, в чем была повинна дурацкая людская память, не рассчитанная природой на такую жизненную дистанцию.

Благодаря доброй Маргарите и жалованью Нильса в десять золотых монет в месяц, уютный дом находился в идеальной чистоте, в нем всегда имелось достаточно мяса, а ранение Томаса быстро зажило, и он был достаточно хорошо одет даже по придирчивым городским меркам. Вместо простейшей сельской туники, больше похожей на мешок с дырками для рук и головы, теперь он стеснительно щеголял в обязательных для столичных мальчиков светлых рубахах с разноцветными пуговицами, коротких черных или коричневых штанишках с карманами и подтяжками, а также в кожаных башмаках поверх гольфов.

Сам Нильс считался убежденным и заматерелым холостяком,

что было распространено среди рыцарей. Он никогда не имел детей, во всяком случае, официальных и живущих с ним в одном доме, что также было нередкой практикой в городе. В некоторой степени свои нереализованные отцовские чувства он перенес на Томаса, и потому ребенок оказался под гарантированной опекой, что бы ни случилось. Увидеть рыцаря дома было большой радостью для мальчугана, так как тот почти все время был занят своими опасными военными делами и часто отлучался в рискованные командировки, уничтожая бесконечные вторжения мутантов и устраняя их подлые провокации. Иногда к Нильсу приходил его давний друг Ричард Фейн, и они вместе с другими товарищами закатывали долгие и буйные посиделки в беседке в саду. Часто можно было заметить, как поутру из дома выходили, смущенно опуская глаза, красивые девушки и женщины, но Томас их не запоминал, так как почти каждый раз они оказывались разные.

Новая жизнь была настолько заполнена эмоциями и благополучием, что чуткая память ребенка вскоре вытеснила кровавые воспоминания из его недалекого прошлого. Томас начинал активно округляться и раздаваться вширь, так как много спал, и в рыцарском доме всегда хранилось полно еды на любой вкус. Внушительное обилие сна и пищи были главной необходимостью многих жителей столицы Парфагон, впрочем, как и у мутантов Арогдора.

Однако все было не так просто, как казалось изолированному в тепличных условиях наивному селянину. В Парфагон было практически невозможно попасть людям со стороны. Хотя периодически делались исключения, и была необходимость в свежей крови и силе, появление чужаков на постоянной основе в стенах столицы считалось риском для основ существования самого королевства. Одна из причин состояла в очевидной опасности внедрения агентов Арогдора, которые время от времени устраивали диверсии и теракты с ужасающим количеством жертв. Это происходило регулярно, в большой степени именно из-за приема новых жителей. Именно поэтому Томас целый месяц сидел под опекой Маргариты и лишь через высокую каменную кладку забора слышал шум оживленного и интересного ему удивительного города, который так хотелось изучить любопытному детскому разуму.

Все это время Нильс, его друзья и сестра обивали пороги различных инстанций, чтобы получить разрешение усыновить пришлого ребенка. Дотошных чиновников и вечно подозрительную службу безопасности сильно смущали два момента: Томас считался слишком взрослым, чтобы его можно было по-настоящему адаптировать для самых главных сторон бытия города и его жителей, а также полное отсутствие сведений о его прошлом. Так как все жители его села погибли, пустились в бега или были похищены мутантами, то не имелось никакой гарантии, что он именно простой селянин, а не маскирующийся под него агент-мутант. Хотя в практике это была сложнейшая и очень долгая мутация, теоретически в маленького мальчика могли превратиться многие арогдорцы.

Только благодаря весомым и всеми признанным заслугам храброго рыцаря и его неотступной настойчивости, сломившей не одну непреодолимую преграду, Томаса не только разрешили усыновить, но и приняли в полноценные граждане Парфагона. Как и во всех других подобных случаях, подпись на соответствующих документах была поставлена самим Питером Капицей – многолетнем канцлером Парфагона, мудрейшим человеком, а также близким другом и советником самого Альберта Третьего. Причем подпись на документах такой важности Капица мог поставить только с личного разрешения короля, которому таким образом тоже пришлось узнать о существовании некого несчастного Томаса Юрга из обескровленного округа города Салеп.

– Велели передать, что твоя репутация теперь зависит от успешности его адаптации, – сообщил Ричард, передавая в руки друга долгожданные документы у массивных деревянных дверей его дома. – Ну и взял же ты проблем на свою шею!

Выдернув бумагу, Нильс стал жадно разглядывать такую дорогую и долгожданную подпись, переливающуюся в свете дневного солнца. На обоих приятелях была городская рыцарская форма одежды для повседневной носки, состоящая из высоких сапог, темных широких штанов и, поверх светлой рубахи, обязательного зауженного у талии синего камзола с широченными вздутыми плечами, к тугому поясу которого крепились неизменные меч и кинжал.