Тайна Флоры
Шрифт:
Элвин стоял и смотрел мне вслед, пока я не скрылся за холмом. Уходя, я оборачивался и каждый раз видел, что Элвин всё стоит на том же месте и машет мне рукой. Я знал, что мы обязательно встретимся снова, но тогда казалось, как будто он прощается со мной навсегда. Мне хотелось побыть с Элвином подольше, но я лишь ускорил шаг в сторону дома.
Над головой летела птица риши. Она неотступно следовала за мной. Какое-то радостное возбуждение и одновременно необъяснимый страх заставляли моё сердце гореть, как лиловые перья на груди птицы риши.
Глава 5
Три
— Ах ты, несносный мальчишка! Ты хоть знаешь, сколько времени я потратила зря по твоей милости? Целый час и ещё двадцать восемь секунд!
Только я открыл дверь, в меня тут же полетела трость, которую держала в руке бабушка Фурнье. Не выпуская из рук ящик, я упал на спину. Все волшебные принадлежности, которые лежали внутри, посыпались на меня. Это было бы обычным делом в любой другой день, но только не сегодня. Ведь сегодня мой тринадцатый день рождения.
В тот день, когда ребёнку племени Ритито исполняется тринадцать лет, он на целые сутки освобождается от своих привычных обязанностей. Дети, празднующие своё тринадцатилетие, имеют право заходить в сад Меллеспро, куда в обычные дни вход строго воспрещён. Там находятся та самая Водяная Скала и Изваяние Правды, которое выполнило желание бабушки Фурнье.
Все шесть племён Папиш верили, что когда ребёнку исполняется тринадцать лет, у него появляется способность решать свою судьбу. Поэтому тех, кому уже было тринадцать лет, называли пеперьон. Это слово обозначает «маленький взрослый».
Было совершенно очевидно, что бабушке Фурнье абсолютно всё равно, празднует ли кто-то сегодня день рождения или нет. Единственное, что её волновало, — это то время, которое она посвящала колдовству. Отличное колдовство в кратчайший срок. Вот цель жизни и радость бабушки Фурнье.
Я собрал упавшие вещи и положил на круглый стол. Потом пошёл к бабушке Фурнье. Я собирался сказать ей, что сегодня мой день рождения. Что отныне она не должна называть меня «глупый Маро», или «бестолковый Маро», или «ни на что не годный Маро», теперь я — пеперьон. «Маленький взрослый Маро…» — произнёс я про себя собственное имя, прибавив новый статус. И тут моё сердце наполнилось печалью. Если бы были живы мои родители, они усадили бы меня себе на плечи и говорили бы: «Пеперьон! Маленький взрослый Маро…»
Два года назад, четвертого мая, мои родители отправились представлять племя Ритито на Собрании Договора, которое проводилось каждые три года. Послом нашего племени был Элвин, но в тот день исполнялось триста лет нашему учителю истории, волшебнику дедушке Аллимикиру, поэтому Элвин не мог уехать. Он должен был весь день молиться за душу дедушки Аллимикиру, которому предстояло превратиться в капельку воды и исчезнуть в коре дерева рувасан.
Если посол не мог по каким-то причинам явиться на Собрание Договора, то туда должны были отправиться самые мудрые жители племени. После Элвина самыми мудрыми были как раз мои родители. Они уехали представлять племя на Собрании Договора и так и не вернулись обратно.
Ходили
Стоило мне подумать о родителях, в моё сердце как будто вонзалась острая льдинка. Я украдкой смахнул слезу. Если бы бабушка Фурнье увидела, что я плачу, она бы начала громко хохотать.
— Бабушка Фурнье, не давайте мне сегодня никаких заданий.
Бабушка Фурнье приводила в порядок вещи, разбросанные на круглом столе. И заодно проверяла, получила ли она всё, что было в её списке. Бабушка Фурнье не любила, когда к ней обращались с разговорами, если она чем-то занята. Скажешь ей что-нибудь — а она не обращает внимания.
— Вы слышите? Сегодня мой день рождения. Тринадцатый день рождения! Вы знаете, что тот, кто стал пеперьоном, может ничего не делать весь день?
Я немного повысил голос, и бабушка Фурнье взглянула на меня. Она нахмурилась. «И почему именно сегодня, когда я так занята, нагрянули как снег на голову всякие неожиданности?» — казалось, было написано на её лице. В обычный день она бы просто закричало: «Хватит молоть всякую чушь!» — но сегодня она почему-то промолчала.
Бабушка Фурнье подошла к окну и посмотрела на небо. Небо постепенно темнело. Бабушка Фурнье рукой начертила в воздухе линию. Когда любой из волшебников делал это движение, из леса тут же слетались стаи птиц. Но сейчас птицы почему-то не прилетали. Даже не было слышно щебетанья птицы нуван, которая обычно заливалась с утра до ночи.
Бабушка Фурнье села в кресло-качалку и, казалось, глубоко задумалась. У неё было такое серьёзное лицо, что я не решался заговорить с ней. Бабушка Фурнье закрыла глаза и начала что-то бормотать…
Было странно видеть бабушку Фурнье в кресле с закрытыми глазами. Ведь она никогда не дремала днём, только по ночам.
Я присел рядом с креслом бабушки и смотрел на неё. Прошло минут тридцать, прежде чем бабушка Фурнье открыла глаза и поглядела на меня. Тридцать минут… Чтобы бабушка Фурнье целых полчаса просидела без дела на одном месте — в такое было невозможно поверить. Ведь для неё тридцать минут были всё равно что тридцать лет.
— Вам плохо? — тихо спросил я, обхватив руками плечи.
Бабушка Фурнье побледнела. Она долго смотрела на меня, а потом отправилась на второй этаж.
Сверху раздался шум: пролилась вода, упали какие-то вещи. Похоже, бабушка Фурнье что-то искала.
— Маро, поднимись сюда.
Я не поверил своим ушам. Бабушка Фурнье не назвала меня остолопом или тупицей, она впервые обратилась ко мне по имени. Может, она хочет запереть меня на втором этаже? Или заколдовать в наказание за то, что я опоздал? Или посадить на весь день в комнате выполнять какое-нибудь задание? Однако все мои тревоги были напрасны.