Тайна генерала Багратиона
Шрифт:
— Понимаю. Но хочу попробовать.
— Упорство ваше достойно похвалы, однако. Андрей Кириллович пристально посмотрел на потомка грузинских царей — он не ожидал от князя подобной прыти и решил на всякий случай припугнуть: — Не исключено, что вездесущая наполеоновская разведка ведет наблюдение за персами даже в Вене.
— Все в руце Божьей, — спокойно ответил Петр Иванович. — Только здесь им не Франция. У нас имеются надежные сторонники. Уж мы постараемся.
— Кто «мы»? — перебил его Разумовский.
— Первый исполнитель перед вами, — генерал встал и молодцевато щелкнул каблуками. — Второй исполнитель
— Екатерина Павловна?! — изумился бывший посол. — Вы с ней договорились?
— Да, — сухо сказал князь. — Супруга поддержала меня, за что я весьма признателен ей.
— Это в корне меняет дело, ваше превосходительство, — растерянно пробормотал Разумовский. — Блестящие способности княгини Багратион мне известны. При желании она сведет с ума кого угодно. Ведь господин Игарри так молод, а папка с документами. Ей-богу, совершеннейший пустяк для влюбленного!
Багратион слушал графа, усмехаясь. Какие мысли сейчас крутились в голове прожженного интригана, он догадывался. Но генерал от инфантерии не считал, будто ситуация будет развиваться сугубо по амурному расчету. Петр Иванович успел переговорить на фарси с переводчиком сразу после выступления мадам де Сталь.
Молодой человек по секрету признался, что его мать — русская и тоже очень умная женщина. От нее он в детстве узнал о далекой северной сказочной стране, название которой — Россия.
Гости заполнили зал со скульптурами Антонио Кановы в течение получаса. Ваятель, переходя от одной работы к другой, отвечал на вопросы. Ему удалось доступно поведать великосветской публике о тектонике. Правда, он не стал бы утверждать, что та до конца поняла особенности древнего метода. Но с другой стороны — зачем это публике нужно?
Андрей Кириллович выступлением Кановы остался доволен. Антонио удачно задал тон общей беседе: Античный мир и его воплощение в современном искусстве. Эту тему радостно подхватили просвещенные дамы.
Здесь присутствовали многие из подруг Екатерины Павловны по ее русофильскому кружку. Как всегда, складно говорила герцогиня Вильгельмина Заганьская, между прочим, внучка герцога Бирона, временщика императрицы Анны Иоановны. Ей вторила герцогиня д’Ачеренца, юная графиня Коловрат-Краковская и графиня фон Тун фон Гогенштауфен.
Пока женщины увлеченно болтали об искусстве, кавалеры собрались около статуи «Персей, держащий голову Медузы». Здесь же ливрейный лакей предлагал на подносе бокалы, наполненные не шампанским, a хересом.
Мастер изобразил древнегреческого героя во всей его мужественной красе, ничего не спрятав под фиговым листком, и господам льстило сходство мужского естества. Персей в правой руке воинственно держал поднятый меч, а в левой — только что отрубленную голову Медузы Горгоны, ужасного чудовища с языком, вывалившимся изо рта, и извивающимися змеями вместо волос. Кое-кому из присутствующих здесь тоже длинный женский язычок хотелось сразу немного укоротить.
Российские зеленые мундиры генерала от инфантерии Багратиона, его адъютанта поручика Древича и полковника Поццо ди Борго казались еще темнее на фоне фрачных курток белого цвета, в каких красовались австрийцы. Фельдмаршал граф Бельгард — президент Гофкригсрата, генерал граф Ласки — начальник Генерального штаба императорской армии, фельдмаршал граф Иоганн-Карл
Чуть позже к ним присоединился генерал граф Максимилиан фон Мерфельд. С ним Багратион дружески обнялся и отвесил комплимент насчет внешности. Сверстник князя, не по возрасту стройный, с талией, затянутой «в рюмочку» и модной стрижкой «титус», пах английским одеколоном и являл собой яркий тип армейского франта. Петр Иванович, обнимая Мерфельда, ощутил под его мундиром жесткие косточки корсета, но не удивился. Тонкое сукно иначе не могло бы облегать фигуру без единой морщинки.
Страсть к франтовству Максимилиан соединял с геройскими поступками. Служить он начал в восемнадцать лет лейтенантом в драгунском полку, затем перешел в гусары, которые больше отвечали его представлениям о настоящей воинской доблести. В 1788 году участвовал в войне с турками и за смелую атаку своего эскадрона на превосходящие силы противника удостоился производства в чин майора. В 1790 стал флигель-адъютантом генерала от кавалерии принца Кобург-Заальфельда, герцога Саксонского, где познакомился со штабной работой.
Впервые они с Багратионом увидели друг друга в ноябре 1805 года. Мерфельд, уже генерал, получил назначение в союзную русско-австрийскую армию под командованием Кутузова на должность генерал-квартирмейстера, отвечающего за правильное размещение всех полков и батарей на бивуаках, а потом — и на поле грандиозной Аустерлицкой баталии.
Вторая их встреча произошла в Санкт-Петербурге, где с 1806 по 1808 граф граф фон Мерфельд был послом Австрии. Она и привела к длительному знакомству. Петр Иванович временами наезжал в Северную столицу, исполняя царские поручения. Максимилиан же безотлучно пребывал в роскошном здании австрийского посольства на Английской набережной и хранил для генерала письма его жены, регулярно доставляемые дипломатической почтой из Вены.
Получив послание Екатерины Павловны, Багратион дня через два-три являлся в посольство и передавал Мерфельду ответ на него. Тогда случались у них доверительные беседы. Генерал расспрашивал посла о тех или иных событиях и людях, упомянутых в письме. Он хотел знать как можно больше о заграничной жизни супруги.
Понимая его тоску по возлюбленной, Максимилиан охотно рассказывал все, что знал. Сам он относился к женщинам легкомысленно, считал их существами недалекими, ветреными и — самое главное — трусливыми. Пожалуй, история любви супругов Багратион заставила графа отчасти переменить свое мнение.
В ноябре 1808-го он вернулся в Вену и сразу нанес визит княгине Екатерине Павловне, чтобы передать очередное послание от своего русского друга. Она приняла графа очень любезно. Затем генерал получил в командование дивизию, расквартированную в Салицин, и уехал к месту новой службы.
В столицу он после того выбрался сейчас в первый раз, и тут граф Бельгард на совещании Гофкригсрата сообщил ему, что Багратион проводит отпуск в Вене и наверняка будет на приеме у Разумовского.
— Етье есть твой жьена? — спросил Мерфельд, в Санкт-Петербурге упорно учивший русский.