Тайна генерала Багратиона
Шрифт:
Между тем ее сиятельству, будучи в интересном положении, следовало бы избегать всяческих волнений. Хотел того или нет, но князь Петр их вызывал.
Вместе с ним стали появляться новые гости, люди явно иного круга, чем великосветские знакомые княгини Екатерины. Граф и графиня Бельгард, ужинавшие здесь в четверг, в известной степени еще соответствовали высоким требованиям придворного общества. Граф же фон Мерфельд, прибывший на обед в пятницу, держался слишком вызывающе. Он выпил две бутылки малаги, громко хохотал и без конца рассказывал армейские анекдоты, иногда двусмысленные.
Чаша
В полночь или на ночь глядя, но для гостя, приглашенного в дом княгини Багратион, всегда накрывали стол «на три хрусталя». Каждому полагалась большая плоская тарелка, на нее ставили среднюю закусочную тарелку, слева — совсем маленькую, похожую на блюдце, предназначенную для пирожков или хлеба, справа — те самые «хрустали»: фужер, бокал и рюмку. На сей раз в крутобоких фужерах искрился оранжад, в бокалах темнело красное вино, в рюмках — коньяк.
В преддверии трапезы появился лакей с подносом и четырьмя хрустальными же пятидесятиграммовыми стопками с водкой и отдельной закуской для нее — малосольными огурчиками величиной с мизинец.
Князь Петр предложил Игарри попробовать русский национальный напиток. С некоторой опаской переводчик взял угощение, посмотрел, как генерал одним махом опрокидывает стаканчик в рот и хрустит огурцом, потом повторил все его действия в точности и признался:
— Хорошо, но крепко.
Багратион посоветовал:
— Лучше говорить наоборот: крепко и хорошо. Чтобы распробовать водку по-настоящему, надо выпить ровно столько же.
— А яне опьянею, ваше превосходительство?
«Куда уж более, приятель», — с иронией подумал генерал, но вслух заверил гостя:
— Что вы?! Это доза, рекомендуемая нашими лекарями для снятия усталости.
Они одновременно взяли с подноса два последних стаканчика, дружно выпили их и закусили. Лакей, поклонившись господам, важно удалился.
Русский национальный напиток, как и обещал Багратион, начал действовать. Волнение, которое испытывал Игарри, улеглось. Все в небольшой столовой показалось ему красивым, уютным, располагающим к отдыху.
Минут через десять в комнату вошла Екатерина Павловна. С помощью горничной она успела быстро сменить дорожный костюм на вечерний туалет, подновить макияж и прическу, выпить освежающего сладкого чая с лимоном. В будуаре красавица посмотрела на себя в зеркало и постаралась улыбнуться безмятежно: ситуация развивается по плану. Княгиня чувствовала, что сегодняшний ужин с Игарри может приблизить их игру, мысленно названную ею «Перебежчик», к развязке, на которую они с князем рассчитывали.
В субботу, встретившись с секретарем посла Хуссейн-хана в кафе-кондитерской
«Демель», молодая женщина построила беседу по-другому. Не расспрашивала его, но сама рассказывала о своей семье, о подвигах генерала, о благорасположении к нему российского монарха, о кавказских родственниках князя, некогда обитавших в Персии.
Игарри слушал ее с напряженным вниманием. Княгиня словно бы взяла его за руку и привела в собственный дом, населенный близкими ей людьми. Переводчик узнал об их судьбах и характерах, чаяниях и надеждах, о суждениях про разные стороны бытия. В рассказах Екатерины Павловны оживали воспоминания его милой матушки. Потому он верил каждому слову собеседницы.
На следующий день, в воскресенье, ожидая фейерверка в парке и новой встречи с той, которая смело сделала шаг ему навстречу, он бесцельно слонялся по городу и не думал о еде. Теперь им овладело чувство адского голода. Ничего лучшего он не придумал, как скрыть его и поначалу стал отказываться от блюд, подаваемых к столу.
Екатерина Павловна шутливо погрозила гостю пальчиком и заявила, будто будет тем невероятно обижена, равно, как и ее кухарка, женщина старательная и умелая. По знаку хозяйки лакей подкладывал на тарелку Игарри новые порции то холодного ростбифа, то горячей запеканки с телячьими почками под соусом «бордёлёз». Перс, польщенный сердечной заботой возлюбленной, начал поглощать все подряд, да нахваливать.
Воскресный ужин затянулся. Разговор, сопровождаемый вином «мерло» урожая 1800 года, петлял, как заяц по лесу. Но лес-то был французским. Достопримечательности Парижа, где переводчик прожил более трех месяцев. Архитектурные красоты дворца Тюильри, в коем секретарю посла довелось побывать на двух императорских приемах. Отель Монтессон на улице Монблан, отданный под заседания персидской и французской делегаций. Наконец, сам предмет их обсуждений — секретный протокол, подписанный Наполеоном Бонапартом, его министром иностранных дел Жаном-Батистом де Шампаньи, герцогом Кадорским, с одной стороны, и Хуссейн-ханом, чрезвычайным уполномоченным шаха Фетх-Али, с другой.
— Сколько заверенных копий протокола ваша миссия везет в Тегеран? — спросил Багратион.
— Две, — деловито ответил Игарри, вытирая салфеткой губы после сметанного соуса «бордёлёз».
— Хотелось бы их прочитать, дорогой друг, — ласково посмотрела на него Екатерина Павловна.
— Я могу сейчас пересказать содержание прямо по пунктам. Протокол невелик. Он занимает четыре страницы.
— Нужен оригинал, — твердо произнесла красавица.
— Зачем? — удивился переводчик.
— Затем, что мы предлагаем вам прейти на русскую службу и передать документ, имеющий огромное значение для нашей страны, правительству Его Императорского Величества Александра Первого.
— Предлагаете мне? — растерянно спросил Игарри.
— Это будет хорошо оплачено, — добавил князь Петр.
Такого поворота сын серхенга Резы, вероятно, не ожидал. Однако словами благородных хозяев он не возмутился, обвинений в шпионаже в лицо не бросил, из особняка княгини Багратион не ушел, хотя в окна его заглядывало ночное южное небо, а напольные часы в комнате звонко ударили два раза. Выпрямившись, он сидел за столом и нервно теребил пальцами салфетку.
— Какую сумму я получу? — тихо спросил переводчик.