Тайна генерала Багратиона

Бегунова Алла Игоревна

Вообще, переписка вдовствующей императрицы и боевого генерала шла интенсивно. Они поздравляли друг друга с праздниками, сообщали о семейных и служебных новостях. Иногда Мария Федоровна посещала пустующую дачу Багратиона в Павловске, по-соседски присматривая за ней, и давала отчет о посещении: «Благодарю Вас за поздравление Ваше со днем рождения любезнейшей моей дочери. Я была в Павловске, дом Ваш в вожделенном здравии, и службы на месте, но все очень пусто и не похоже на себя, мы часто о Вас помним, я надеюсь, что Вы то же делаете.».

Писал

письма под диктовку Марии Федоровны ее канцелярист. Она лишь ставила свою подпись «Мария». Потому в посланиях не встречались орфографические и грамматические ошибки. Однако на самом деле бывшая принцесса Вюртембергская, прожив всю жизнь в России, говорила на русском языке с сильным акцентом, часто путая падежные окончания существительных и спряжения глаголов. Петр Иванович привык к этому. Он не обращал внимания на погрешности в речи очаровательной хозяйки дворца и уже тем более не дерзал исправлять их.

Точно так же, видя приветливую улыбку Марии Федоровны, никогда бы не дерзнул полководец задавать августейшей особе вопросы о своем деле, узнавать у нее, почему государь отказался принимать его официально, в Зимнем дворце. Сама вдовствующая императрица этой, безмерно волнующей его темы не касалась. Она предпочитала вести беседу в светском ключе: погода, открытие сезона в городском театре, новые назначения при дворе. Безусловно, Мария Федоровна находилась в курсе основных политических событий. Однако сообщений для Багратиона у нее не было.

Впрочем, некоторые предположения у князя уже появились. Ведь в послании от супруги, как обычно, ожидавшем его в австрийском посольстве, он прочитал, что Альберт Ган в Вену не вернулся, и подтверждения доставки двух писем в штаб-квартиру Молдавской армии до сих пор нет. К тому же через знакомых в Министерстве иностранных дел Петр Иванович выяснил другой немаловажный факт. Персидский чиновник по имени Игарри в российский МИД не обращался и прошения о принятии его на царскую службу не подавал.

История с перебежчиком принимала странный оборот. Она становилась тайной, которую Багратион пока не мог разгадать. На всякий случай он взял с собой в Павловск копию, снятую с секретного франко-персидского протокола перед тем, как Игарри и Ган отправились на речной барже «Генриетта» по Дунаю к городу Бухарест. Но не об этом же сугубо конфиденциальном событии разговаривать ему с почтенной матушкой самодержца!

Весело и бодро генерал доложил Марии Федоровне про отпуск в Вене. Время там шло приятно и незаметно. Была встреча с императором Францем Первым, «бабушкин бал» в великолепном дворце Хофбург, поездка на модный курорт Баден, фейерверк в городском парке Пратер, собравший многотысячную толпу венских зевак.

Царица внимала гостю с неподдельным интересом. Она давно симпатизировала Габсбургам. Сначала хотела выдать замуж за рано овдовевшего Франца Первого свою дочь, великую княжну Екатерину Павловну. Потом пыталась вмешаться во франкороссийские отношения и, как говорят, чуть ли не

на коленях умоляла старшего сына не исполнять союзнический долг перед Наполеоном в 1809 году и не посылать русский корпус в Галицию воевать против австрийцев, о чем настойчиво просил царя Корсиканец. Корпус все-таки послали, однако активных боевых действий он не вел.

Обед подали в два часа дня в Кабинете. Там обыкновенно накрывали стол, если собиралась совсем небольшая компания. Сегодня, 8 августа 1810 года, здесь присутствовала Мария Федоровна, ее брат принц Евгений Вюртембергский, имевший чин генерала русской армии, статс-дама графиня Ливен, дежурная фрейлина Мария Бенкендорф и князь Багратион.

Император Александр Первый в сопровождении генерал-адъютанта приехал немного позже, ко второму блюду, каковое у вдовствующей императрицы всегда выбиралось из русской кухни. В данном случае — мясо по-казачьи, то есть с вареным тестом, и кулебяка с начинкой из дичи. После говядины лакеи сменили напитки. Появился пунш и вина «Шато Лафит» и «Сент-Эстер».

Государь пребывал в отменном расположении духа и выглядел прекрасно. Он был одет в темно-зеленый мундир своего любимого лейб-гвардии Семеновского полка с высоким — до мочек ушей — голубым воротником, украшенным фигурной золотой вышивкой, разной для всех воинских частей гвардии. Цвет воротника очень подходил к его ясным голубым глазам, светлым волосам, удивительно белой коже лица. Александр Павлович с готовностью обращал ласковый взгляд к каждому из гостей его матери, когда они начинали говорить.

Пить кофе и курить сигары мужчины отправились на веранду с колоннами. Оттуда Багратион и Александр перешли в библиотеку, комнату, уставленную застекленными книжными шкафами, с удобными креслами, обитыми кожей, и овальным столом. Массивные двери закрывались плотно и совершенно не пропускали звуков снаружи. Это помогало полному уединению. Казалось, будто в библиотеке звучат лишь голоса авторов древних манускриптов и современных книг в основном немецких и французских.

Император и генерал от инфантерии остановились у стола. Опершись руками о его крышку, самодержец произнес первую фразу в том разговоре, который ждал и страстно желал Багратион:

— Я слышал, князь, вы отлично провели полтора месяца в Вене.

— Да, ваше величество. Мой отпуск наполнен был событиями разными, веселыми, увлекательными и не очень.

— К сожалению, некоторые из них уже нашли отражение в дипломатической переписке между Францией и Россией, — заметил император.

— Что вы имеете в виду, ваше величество?

— Ноту протеста, врученную министром иностранных дел Франции Жаном-Батистом де Шампаньи, герцогом Кадорским, нашему послу в Париже князю Куракину. Герцог с возмущением пишет, что, будучи в Вене, вы и ваш адъютант склонили к побегу чиновника Игарри, переводчика и секретаря персидского посла. Оный чиновник выкрал у посла некий документ государственной важности.