Тайна голландских изразцов
Шрифт:
Таксист-марокканец, услышав адрес отеля, подмигнул Маше маслянистым карим глазом, мол, знаю, и минут за двадцать домчал до центра города – площади Гранд Саблон. Гостиница, которую Маша зарезервировала через Интернет, находилась в самом начале узенькой улочки, отходящей от площади, и оказалась зажата между баром и галереей современного искусства. Оба заведения ввиду позднего времени были уже закрыты. Свет горел только за стойкой отеля, где сидел и читал седой мужчина средних лет. Заметив такси, он отложил книжку и вышел встречать припозднившуюся постоялицу. Таксист играючи вынул Машин чемоданчик из багажника, вспыхнул на прощание белозубым оскалом
Комната оказалась под скатом крыши, с выступающими из потолка темными от времени балками. Беленые стены, льняные темно-синие занавески… Маша кивнула Седрику, дала чаевые и уже собралась закрыть за ним дверь, когда он вдруг замер на верхней ступеньке и с виноватым лицом обернулся:
– Совсем забыл, мадам. На ваше имя пришел конверт.
– Конверт? – переспросила Маша, не будучи уверенной, что правильно его поняла. – От кого?
– Обратного адреса нет. Но почта срочная. Сейчас принесу.
Маша успела вынуть зубную щетку и разложить по полкам встроенного шкафа пару свитеров и джинсов с футболками (неизменную базу своего гардероба), когда он вернулся и передал ей темно-коричневый конверт размером чуть больше обычного письма. Обратного адреса действительно не было. Но почтовая печать не оставляла сомнений: письмо прилетело из Москвы.
Маша вскрыла пакет и заглянула внутрь: вначале ей показалось, что в конверте с воздушно-пузырчатой пленкой внутри ничего нет. Она перевернула его и потрясла. И тут на прикроватный коврик упал маленький черный предмет – флешка. Маша подняла ее, на всякий случай еще раз пошарила рукой внутри конверта – пусто. Никакой объяснительной записки. Никакой подписи. Нахмурясь, Маша повертела в руках флешку. Надо узнать, что на ней. Причем желательно сейчас же. Иначе она не сможет заснуть остаток ночи. И, вздохнув, Маша вновь спустилась вниз.
Седрик сидел на своем месте все с той же тяжелой книжкой («История Фландрии» – мельком прочла Маша) и с удивлением поднял на нее глаза. Маше стало неудобно.
– Интересная? – кивнула она на книжку.
– Не очень, – признался Седрик. – Один из постояльцев оставил в номере. Я часто читаю оставленные книги. Практикую английский. Вы что-то хотели?
Маша кивнула:
– Мне нужен компьютер.
– И Интернет?
– Еще не знаю, – призналась Маша.
– Хорошо. – Седрик встал. – У нас тут есть бизнес-центр. – Он открыл дверь прямо за ресепшен.
«Бизнес-центр» оказался маленькой комнаткой с тремя допотопными компьютерами и одним принтером.
– С вас пять евро за час. – Он включил компьютер, быстро ввел пароль доступа и вышел, тактично прикрыв за собой дверь.
Маша же дрожащими от нетерпения руками вставила флешку и стала ждать, пока ее содержимое – двадцать файлов – загрузится. Файлы оказались картинками. И тяжелыми. Видимо, высокого разрешения. Она тронула мышью первую из них и кликнула. На экране медленно, сверху вниз, раскрылась первая фотография. Маша сглотнула – она уже видела это изображение. И следующее видела, и то, что за ним…
– Можно я воспользуюсь вашим принтером? – крикнула она на ресепшен Седрику и, не дожидаясь ответа, поставила документы на печать.
«Но как?! – стучала у нее в голове мысль. – Как это возможно?!»
Андрей
Когда
По словам администрации, в номере проживал некий Ван дер Пютен, голландский математик и шахматист, приехавший на проходящий в это время в Москве средней руки шахматный турнир. Приехал совсем недавно, всего пару дней назад. Завтракал в отеле, обедал и ужинал в городе. Возвращался навеселе, но еще вполне пристойно держась на ногах. На чаевые, как и все голландцы, был не щедр. Мальчик-портье – чуть раскосый, тщедушного сложения, от чего униформа отеля на нем скорее висела, – сообщил Андрею под большим секретом, что голландец в день приезда имел расширенные зрачки.
– Нос, ну, то есть ноздри, покрасневший, и губы облизывал, – возбужденно расписывал пацан. – Как пить дать кокаинит!
Андрей записал «раздраженные слизистые» и вздохнул: кокаинист. Наркотики. Иностранец. Тьфу! Просто-таки весенний букет приятностей. А самое неприятное, что еще и нет никакой уверенности, Ван ли это дер Пютен или кто другой, трагически сожженный в его номере.
– С родственниками связались? – устало спросил он у Камышова.
Тот довольно кивнул: помогла хорошенькая блондинка-администратор. Голландец был из Гааги. Тамошняя полиция нашла адрес, супругу. Женщину уже попросили найти зубную карту мужа. Должны выслать прямо на Петровку: Камышов дал им мейл Андрея.
– Ишь как! А самому слабо?
– Я по-английски плохо, – насупился Камышов.
– Ничего не знаю, – отрезал Андрей. – Выясни номер жены, дозвонись – в лучшем случае ее муж пропал. В худшем – он и есть труп. В любом из вариантов надо узнавать, каким ветром голландца занесло в Россию, преследовал ли он какие другие цели, кроме как сыграть в шахматишки, не вел ли себя «нетипично» в последнее время…
– Я вызову переводчика, – буркнул Камышов.
Андрей кивнул:
– Вызывай. И к вечеру подготовь отчет.
– А сам куда?
– Съезжу на турнир – может, оттуда ноги растут? – Он повернулся к выходу и кинул уже на ходу: – Кстати, мог бы оставить мне парочку бутербродов, эгоистичная ты свинья!
И вышел из гостиницы, не слушая жалких камышовских оправданий.
На турнир он, впрочем, так и не попал: стоял за закрытыми дверьми и смотрел в конференц-зал «Кемпински», где за многочисленными столами сидели парами, склонившись над шахматными досками, игроки. В основном лысеющие мужчины. Впрочем, имелось и несколько дам. Сбоку на стульях, напротив каждого из поперечных рядов с шахматистами, располагались, как понял Андрей, независимые наблюдатели. Одного из них он, усмехнувшись, засек за задумчивым ковырянием в носу.