Тайна головоломки

Фоглар Ярослав

— Красненький? — недоверчиво протянул Быстроножка, а Индра добавил: — Не может быть!

— К сожалению, это правда, — вздохнул Мирек. — Если бы у меня не было свидетеля. Ярки, я бы даже не стал говорить о таком.

— Мы вам верим. И тебе одному поверили бы, Мирек, — медленно произнёс Индра.

— Просто эта новость совершенно в голове не укладывается. Я поэтому сказал, что этого не может быть, а не потому, что тебе не верю. Расскажи, что произошло?

— Красненький вчера после ухода из клуба был в Трущобах! — выпалил Мирек. — Мы с Яркой его видели! Это был точно он! Возможно,

он пытается разузнать там что-то в одиночку, но это с его стороны не по-товарищески. Ведь эта история касается всех нас, поэтому никто не имеет права расследовать что-то сам, без ведома остальных, да ещё при этом скрывая причину своих действий!

Индра и Быстроножка пребывали в глубоком смятении. Действительно, так в их клубе никто не поступал. Однако Мирек не дал им времени ни на размышления, ни на расспросы. Он явно хотел что-то им сообщить до возвращения Красненького.

— Слушайте внимательно, — торопливо продолжал он. — Нам надо попасть в Трущобы! Там наверняка есть то, что нам нужно. Где-то там спрятан ключ ко всем событиям вокруг Тлескача. Мы начнём с его дневника!

— С дневника? — непонимающе переспросил Быстроножка.

— Да, с дневника Тлескача! — нетерпеливо подтвердил Мирек. — Неужели не помните, что говорил старый сторож, рассказывая о дневнике?

Он перестал тараторить и заговорил тихо и медленно, повторяя слова сторожа: «Помню, что когда он в последний раз шёл наверх, в башню, записная книжка у него ещё была. А вот внизу её при нём уже не было…».

— Ну, и что это значит? — спросил Быстроножка.

— Это значит, что дневник Тлескача до сих пор находится где-то на колокольне костёла святого Якуба, — спокойно произнёс Мирек.

— Ого, ничего ж себе! — всплеснул руками Индра. — И мы пойдём в Трущобы за этим дневником?

Последние слова он произнёс как раз в тот миг, когда в клуб влетел Красненький со своей покупкой. Остановившись у двери он окинул ребят странным взглядом и, подозрительно прищурившись, спросил:

— Ну что? Пойдём в Трущобы?

— Да, пойдём в Трущобы! — спокойно ответил ему Мирек.

Остальные молчали. Они знали, что сейчас что-то произойдёт.

— И приколем жёлтые булавки, чтобы обмануть вонтов!

— Да, так и сделаем, — подтвердил Мирек, и его испытующий взгляд буравил глаза Красненького, будто пытаясь прочесть, о чём тот думает.

Красненький подошёл к столу, где по-прежнему на бумаге лежали булавки. Повертел их в руках. Остальные молчали. Но вдруг Красненький произнёс:

— Но здесь же только четыре булавки!

— Нам как раз хватит! — сказал Мирек.

— То есть в Трущобы пойдут четверо?

— Да!

— И одному из нас придётся остаться дома?

— Да!

— Кто это будет?

— Ты, Красненький!

— Я? Почему? Почему именно я?

— Потому что ты там уже был вчера!

15. «Сборщик» опережает

Несмотря на то, что разговор этот вёлся негромкими голосами, его окончание прозвучало выстрелом в тишине. В клубе воцарилось гробовое молчание. Лицо Красненького приобрело странный пепельно-серый

цвет. Его правая рука неуверенно дёрнулась наверх, будто бы он хотел зажать ей рот, но потом медленно опустилась. Его взгляд остановился на губах Мирека, будто он хотел вытащить у него прямо изо рта ещё какое-то объяснение. Его подбородок слегка задрожал. Так как в клубе «Быстрых стрел» плакс не было, то плачущим Красненького видели только однажды. Однако сейчас было похоже, что он не сдержится. Так и вышло. Сначала у Красненького задрожал подбородок, потом в уголках глаз показались две огромные слезы, которые ненадолго там задержавшись скатились по щекам к судорожно сжатым губам.

— Так вы думаете, что я… да я ведь просто… ну ладно же… — сдавленным голосом пробормотал он. — Что ж, не буду вам мешать. Всё равно пятой булавки для меня нету.

Он спешно начал распихивать по карманам баночки с тушью, ручки и карандаши.

— Дорисуете уж как-нибудь без меня, — кивнул он в сторону последнего незаконченного экземпляра «ТАМ-ТАМа». — Скопируете с первых четырёх.

Он хотел добавить что-то ещё, но голос его не слушался. Наклонив голову к левому плечу, чтобы ребята не видели его лица, он выбежал из клуба. Все оторопело смотрели на него, провожая взглядом до самой двери. Вот это история! Такой раскол в клубе! Да ещё тогда, когда им предстоит расследование в Трущобах.

Однако Красненький не побежал домой. Ребята слышали, как он бежал по коридору, но шагов вверх по лестнице не последовало. Видимо, он направился к выходу на улицу.

— Красненький! — крикнул ему вслед Быстроножка, который опомнился первым. — Я за ним! Верну его! Должен же он нам всё объяснить!

И он вылетел из клуба быстрее, чем Мирек мог что-либо возразить.

Красненький и Быстроножка были старыми друзьями. Они вместе вступили в клуб «Быстрых стрел» ещё тогда, когда членов клуба преследовали «Чёрные всадники». Именно эти двое открыли убегающим Ярке, Индре и Миреку двери дома, и впустили их внутрь.

В клубе вновь повисло смущённое молчание. Такой странной и печальной атмосфера клуба ещё никогда не была. Казалось, что в этой тишине слышен скрип шатающихся основ клуба, которые ребята считали незыблемыми. Первым спохватился Мирек:

— Нам нужно доделать работу, — сказал он с притворным спокойствием, будто бы ничего и не произошло, и кивнул на незаконченный экземпляр «ТАМ-ТАМа.

Так как разноцветную тушь забрал с собой Красненький, докрашивать иллюстрации мальчикам пришлось обычными цветными карандашами. У них выходило в целом тоже неплохо, однако не так красиво.

Однако на этом неприятности «Быстрых стрел» на сегодня не закончились. Вернувшийся в клуб приблизительно через полчаса Быстроножка ни словом не обмолвился о Красненьком, вместо этого закричав прямо с порога:

— Вы закончили с «ТАМ-ТАМом»? Всё дорисовано? Надо быстрее его начать передавать, иначе будет поздно! «Сборщик» написал о ёжике в клетке, и их номер уже вовсю ходит по рукам…

— Ты что, по дороге головой ударился? — недоверчиво спросил Мирек.

— Провалиться мне на этом месте! Я сам видел выпуск «Сборщика», и успел пролететь глазами новость о ёжике.