Тайна Голубого поезда
Шрифт:
— Боже мой! — воскликнул Найтон. — Они настоящие?
Ван Алдин довольно рассмеялся.
— Меня не удивляет твой вопрос. Среди этих рубинов три — самые большие в мире. Екатерина Великая носила их, Найтон. Тот, что в центре, называется Огненное сердце. Он прекрасен, ничего не скажешь.
— Однако, — пробормотал секретарь, — они, наверное, стоят целое состояние.
— Четыре или пять сотен тысяч долларов, — равнодушно сказал Ван Алдин.
— Не считая их исторической ценности, конечно.
— И
Ван Алдин удовлетворенно рассмеялся.
— Вот именно. Это мой маленький подарок для Руфи.
Секретарь сдержанно улыбнулся.
— Теперь я понимаю, почему миссис Кеттеринг так волновалась, когда звонила, — заметил он.
— А вот тут ты ошибся. — Ван Алдин покачал головой. — Она ничего не знает, это сюрприз.
Он закрыл футляр и начал снова упаковывать его.
— Если бы ты знал, Найтон, как это трудно. Как мало мы можем сделать для тех, кого любим. Я мог бы купить огромный участок земли для Руфи, если бы в этом — был хоть какой-то смысл. Я могу надеть эти камни ей на шею и тем самым подарить миг, ну, или чуть больше радости, быть может, но…
Он покачал головой.
— Когда женщина несчастлива в собственном доме…
Он не закончил фразы. Секретарь понимающе кивнул. Он знал как никто репутацию Дерека Кеттеринга. Ван Алдин засунул пакет в карман, кивнул Найтону и вышел из комнаты.
Глава 4
На Керзон-стрит
Миссис Кеттеринг жила на Керзон-стрит. Привратник, открывший дверь, сразу узнал Ван Алдина. Улыбнувшись, он посторонился, пропуская его вперед, проводил до гостиной.
— В чем дело, дадди, куда это годится? — Женщина, сидевшая у окна, вскочила. — Я звонила майору Найтону весь день, пытаясь поймать тебя, но он не знал, когда ты вернешься.
Руфи Кеттеринг было двадцать восемь лет. Ее трудно было назвать красивой или хотя бы хорошенькой, но она была интересной женщиной. В молодости Ван Алдин был огненно-рыжим, и у Руфи волосы были золотисто-каштановыми, почти рыжими. Темные глаза и очень черные ресницы (скорее всего, крашеные). Руфь была высока, стройна и грациозна.
Беззаботный взгляд придавал ее лицу некоторое сходство с лицом мадонны Рафаэля. И лишь присмотревшись, можно было заметить, что очертания губ и подбородка были столь, же тяжелы и определенны, как и у отца. Это хорошо для мужчины, но не для женщины. С самого детства Руфь привыкла идти своей дорогой, и тот, кто оказывался на ее пути, быстро понимал, что имеет дело с истинной дочерью Ван Алдина.
— Найтон сказал, ты звонила. Я всего полчаса как вернулся из Парижа. Что все это значит насчет Дерека?
Руфь покраснела от злости.
— Это не поддается никакому описанию. Он перешел все границы. Он… он даже слушать меня не хочет! — В ее голосе
— Меня он выслушает, — мрачно произнес Ван Алдин.
— Я почти не вижу его последний месяц. Он всюду появляется с этой женщиной.
— С какой женщиной?
— Мирель. Она танцует в «Пантеоне», ты знаешь…
Ван Алдин кивнул.
— Я ездила в Леконбери на прошлой неделе. Я… я все рассказала лорду Леконберийскому.. Он добр ко мне, и он мне сочувствует. Сказал, что как следует поговорит с Дереком.
— A! — воскликнул Ван Алдин.
— Что означает твое «а»?
— Только то, что ты подумала, Руфь. Бедный старый Леконбери… Тряпка! Вполне естественно, что он симпатизирует тебе и пытался тебя успокоить. Ведь его сын, наследник, женат на дочери богатейшего в Штатах человека… Но он одной ногой уже стоит в могиле, это знает каждый, как и то, что ничто из того, что он скажет, на Дерека не подействует.
— Неужели ты не можешь что-нибудь сделать, дадди? — воскликнула Руфь после минутной паузы.
— Могу. — Он помолчал, размышляя. — Есть несколько вещей, которые я могу сделать, но лишь одна из них имеет смысл. Насколько ты смела, Руфь?
Она пристально посмотрела на отца. Он утвердительно кивнул.
— Я имею в виду именно то, что сказал. Готова ли ты на весь мир признать, что совершила ошибку? Это единственный выход. Можешь ты все начать с начала?
— Ты имеешь в виду…
— Да, развод.
— Развод?
Ван Алдин сухо улыбнулся.
— Ты произнесла это слово, Руфь, словно никогда не слышала его раньше. Хотя твои друзья делают это чуть ли не каждый день.
— О, конечно, но…
Она запнулась, облизывая губы. Отец понимающе кивнул.
— Я знаю, Руфь, ты любишь меня, ты не хочешь, чтобы поползли слухи. Но я понял, и ты должна понять, что это — единственный путь. Я могу вернуть Дерека, но конец все равно один. Он — плохой человек, Руфь. И чем дальше, тем хуже. Представь, я кляну себя за то, что позволил тебе выйти за него замуж. Но тебе этого так хотелось. Мне казалось, что у него самые благие намерения, к тому же я пересек тебе однажды путь, милая…
Произнося последние слова, он не смотрел на нее.
А если бы взглянул, то увидел бы, как кровь прилила к ее лицу.
— Да, пересек, — мрачно подтвердила она.
— Было бы бессердечным сделать так во второй раз. Но если бы ты знала, как мне этого хотелось… Последние несколько лет ты была несчастна, бедняжка.
— Да, ты был не в восторге от моего замужества.
— Именно поэтому я и считаю, что это надо прекратить. — Он грохнул кулаком по столу. — Развяжи этот узел. Смотри в лицо фактам. Дерек Кеттеринг женился на тебе ради денег. Это ясно. Поэтому так все и вышло. Кончай с ним, Руфь.