Тайна Голубого поезда

Кристи Агата

— Ну что вы, что вы! Расстаньтесь с этой идеей, мадемуазель. Я не шантажист. Я не торгую ничьими тайнами.

— Если я откажусь помочь вам… — начала она тихо.

— Значит, вы откажетесь, вот и все.

— Но почему?.. — Она запнулась.

— Слушайте, и я расскажу вам почему. Женщины, мадемуазель, великодушны. Если они могут оказать услугу тому, кто оказал услугу им, они делают это. Однажды я оказал вам услугу, мадемуазель. Мне было что рассказать, но я прикусил свой язык.

Снова наступила тишина, затем девушка сказала:

— Мой отец уже намекнул вам в тот день…

— Это

было очень любезно с его стороны.

— Не думаю, — тихо сказала Зия, — что я могу к этому добавить что-нибудь.

Если Пуаро и был разочарован, он не показал этого.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Eh blent — задушевно произнес он. — Поговорим на другие темы.

И он продолжал прогулку так, словно ничего не произошло. Однако девушка была distraite [55] , механически и невпопад отвечала ему. Когда они приблизились к казино, она, кажется, приняла какое-то решение.

55

Рассеянна (фр.)

— Месье Пуаро?

— Да, мадемуазель?

— Я хотела бы помочь вам…

— Вы очень великодушны, мадемуазель, очень великодушны.

Снова наступило молчание. Пуаро не торопил ее.

Он готов был ждать.

— А, ладно! — решилась наконец Зия. — В конце концов, почему я не имею права рассказать? Мой отец всегда недоговаривает, с кем бы он ни говорил. Но я знаю, что сейчас в этом нет необходимости. Вы сказали, что ищете только убийцу и не занимаетесь драгоценностями. Я вам верю. Вы были правы, предположив, что мы приехали в Ниццу из-за этих рубинов. Нам их передали, согласно договоренности. Сейчас они у отца. Он намекнул тогда на нашего таинственного клиента.

— На Маркиза? — чуть слышно спросил Пуаро.

— Да, на Маркиза.

— Вы видели его, мадемуазель Зия?

— Однажды, — ответила девушка. — Но не очень хорошо, — добавила она. — Я смотрела через замочную скважину.

— Это всегда трудно, — сочувственно произнес Пуаро. — Но все равно вы видели его. Вы бы узнали его?

Она покачала головой.

— Он был в маске.

— Он молодой или старый?

— У него седые волосы. Может, это был парик, а может, нет. Казалось, что его голова немного крупнее, чем должна быть. Но не думаю, что он стар. Походка у него была молодая, и голос тоже.

— Голос? — задумчиво переспросил Пуаро. — Ах, голос! Его бы вы узнали, мадемуазель Зия?

— Думаю, да!

— Вы им интересовались, да? Поэтому и использовали замочную скважину?

Зия кивнула.

— Да, мне было любопытно, ведь о нем так много говорят! Он не обыкновенный вор, он больше похож на героя романа.

— Да, — глубокомысленно изрек Пуаро, — наверное, так и есть.

— Но я хотела сказать не это, — продолжала Зия. — Я думала, вам будет интересно узнать кое-что другое, что может вам пригодиться.

— Да? — поощрительно произнес Пуаро.

— Рубины, как я сказала, были переданы моему отцу здесь, в Ницце. Я не видела, кто их передавал, но…

— Да?

— Я знаю одно: это была женщина.

Глава 29

Письмо

из дома

«Дорогая Катарин, живя среди титулованных особ, ты, наверное, забыла нас, но я всегда знала, что ты чувствительная девушка с добрым сердцем, надеюсь, такой ты и осталась. У нас все по-старому.

Много тревог доставил новый кюре: он чудовищно высокомерен. С моей точки зрения, он не больше не меньше как римлянин. Все говорили об этом викарию, но ты знаешь нашего викария, в нем живет дух истинного христианского милосердия. В последнее время я намучилась с прислугой. Эта Элен просто непристойна: носит юбки выше колен и не признает шерстяных чулок. И совершенно не слушает, когда ей об этом говорят. Еще меня очень беспокоил ревматизм. Доктор Харрисон посоветовал обратиться к лондонскому специалисту… Потратить три гинеи и трястись в поезде, так я сказала ему.

Но я все же поехала. Лондонский врач вытянул свою физиономию и долго юлил. пока я прямо не спросила его; «Я женщина прямая, доктор, не тяните резину, ответьте прямо — у меня рак?» Тогда он вынужден был ответить: да.

Он сказал, что при хорошем уходе я протяну год и сильных болей не будет. А я уверена, что у меня будут такие же боли, как у любой христианки. Жизнь становится скучной, когда почти все друзья умирают. Но мне бы хотелось, чтобы ты была в. Сент Мэри Мед, моя дорогая. Если бы ты не получила наследства и не приобщилась к высшему обществу, я бы положила тебе жалование, вдвое большее, чем бедная Джейн, чтобы ты ухаживала за мной…

Но что толку желать невозможного! Если у тебя будет что-то не так, а это вполне вероятно… Я слышала сотни историй про титулованных господ, которые женились на богатых девушках, а потом эти девушки оказывались на церковной паперти. Я не хочу сказать, что нечто подобное может случиться именно с тобой, но никто не знает, что с ним случится. В общем, на всякий случай, моя дорогая, знай, что у тебя есть дом, где тебя любят. И хотя я женщина прямая, но сердце у меня доброе. Любящая тебя Амалия Винер.

P.S. Я видела в газете заметку и фотографию, где ты стоишь рядом с кузиной леди Темплин, я ее вырезала и положила вместе с другими вырезками.

Я молилась о тебе в воскресенье, чтобы Господь уберег тебя от суетности и гордыни».

Катарин, прочитав выразительную эпистолу дважды, отложила ее и устремила задумчивый взор на голубые волны Средиземного моря. Она почувствовала комок в горле. Внезапная тоска по Сент Мэри Мед охватила ее.

Тоска по каждодневным, глупым мелочам, по дому.

Ей страстно захотелось спрятать лицо в ладони и зарыдать.

Спасла ее Ленокс.

— Хэлло, Катарин! Что случилось?

— Ничего. — Катарин сложила письмо и засунула его в сумочку.

— Ты выглядишь расстроенной. Надеюсь, ничего, что я позвонила твоему другу месье Пуаро и пригласила его на ленч в Ниццу? Я сказала, что ты хочешь видеть его, я подумала, что только из-за меня он не придет.

— Значит, ты хочешь его видеть?

— Да, — ответила Ленокс, — я просто схожу по нему с ума. Никогда не встречала мужчину с кошачьими глазами.