Тайна горы Муг
Шрифт:
«И вот пройдет много лет, — размечтался Рустам. — Может быть, даже сто. Давно уже не будет на свете Диваштича. Все забудут о том, что жил когда-то афшин, а комната молитв, быть может, сохранится. И люди, которые зайдут сюда помолиться, увидят красоту плодов земных и красоту этой девушки. Они даже не узнают, что ее нарисовал Рустам и что девушка эта нравилась ему больше всех девушек на свете. Они этого не узнают. Но, может быть, скажет: „А живописец был с душой. Он понимал толк в своем деле!..“ А что же Махзая? В самом деле она лучше всех девушек на свете?»
Рустам не смог ответить себе на этот вопрос, но почему-то радовалось сердце.
Не
— Да будет счастье в твоем доме! — приветствовал Навимах брата. — Все трудишься, Артаван?
— Я подобен муравью — все тащу в свой дом, но как ни стараюсь, не могу добыть счастья. Все хочу спросить мудреца, — продолжат Артаван, выпрямляясь и вытирая лоб рукавом грязного халата, — почему считает себя живым тот, жизнь которого сложилась не по его желанию?
— Вечно ты жалуешься, Артаван. Побойся бога. Чем тебе плохо? Какой виноград созрел, какая осень стоит!
— Что толку в этом винограде! Сам знаешь, что он не для меня.
— А что касается мудреца, — заметил Навимах, — то не ищи его, я за него скажу. Мне кажется, что нет предела нашим желаниям и нет возможности их утолить. Пока мы живем, мы будем к чему-то стремиться.
— Пожалуй, что и так, — согласился Артаван.
— Жизнь сложилась не так, как мы задумали, — продолжал Навимах, — а все же мы живем и дышим. Если бы каждый, чье желание не осуществилось, посчитал себя мертвым, то род людской давно бы прекратился.
— И то верно, — кивнул Артаван. — Но мне от этого не легче.
— Боюсь что и сам Диваштич может посчитать себя мертвым, если его спросят, все ли делается по его желанию. Ведь он владеет только Панчем, а спроси его, так, пожалуй, недоволен, наверно, хочет присоединить к своим землям еще Самарканд или Бухару… Сам афшин не смог сделать, чтобы все было только так, как ему хочется. Что же нам говорить!
— Тогда прав наш михтар [13] , — вздохнул Артаван. — Он сказал: «Если ты не хочешь, чтобы тебя считали безумным, не ищи того, чего нельзя найти».
— Вот с этим я не согласен, — возразил Навимах. — Мы ведь надеемся найти то, что мы ищем. А вдруг найдем! Почему бы не поискать. Кто может знать заранее…
— Такие люди есть, — усмехнулся Артаван, радуясь, что как-то может возразить брату. — Не знаю, есть ли звездочет у нашего господина, а говорят, что в далеком Руме он есть. Посмотрит в небо и по звездам все узнает, все предскажет.
13
Михтар — староста сельском общины.
— Тогда пойду искать звездочета, нс ответит ли он на мой вопрос! — рассмеялся Навимах и пошел со двора, словно в самом деле собираясь уйти.
— А ты погоди, — остановил его Артаван, — может быть, я отвечу тебе вместо гадателя. Что же ты думаешь, они даром предсказывают?
Братья уселись в тени яблони, и Навимах рассказал Артавану о том, что он задумал откупить
— Дом — мой, двор — мой, хочу, чтобы и земля была моей.
— Нынешний урожаи коконов я тебе отдам, — предложил Артаван. — А ты вернешь мне долг, когда продашь свои шелка. Мне деньги нужны для покупки осла. Да еще нужно купить кое-что из одежды моим невестам. Время идет, глядишь — и замуж пора.
— Об одежде не думай, — успокоил Навимах, — я шелками расплачусь. Чатиса знает, что нужно для твоих дочерей. А часть долга я деньгами верну. — И Навимах хлопнул брата по плечу в знак того, что сделка состоялась.
Артаван пошел за коконами, чтобы показать брату, хороши ли. Навимах остался один.
— «Не ищи того, чего нельзя найти…» — повторял он слова мудреца. А там ли он ищет свое счастье? Стоит ли посылать Аспанзата с караваном? Даст ли Акузер верблюдов? Да и много ли наберется шелков?
Навимах похвалил Артавана за хорошие коконы и пообещал прислать за ними Аспанзата.
— В добрый час! — Артаван был рад — он знал, что не прогадает в этой сделке: когда брат просил что-либо взаймы, то возвращал всегда с лихвой.
— А стоит ли посылать сына с караваном? — спросил Артаван брата, когда тот собрался уходить. — Не будет ли то походить на удар палкой, который уничтожил все богатства бедняка? Знаешь притчу? Жил на свете человек. Был он постоянно голоден. И вот однажды нашел он в лесу дупло с медом. Стал он мед собирать в глиняный кувшин. Ел мало, все старался наполнить кувшин. А когда кувшин наполнился, он подумал: «Вот продам я этот мед, да подороже. А на те деньги куплю себе десяток овец. Через полгода каждая овца принесет мне по ягненку. Через год у меня будет тридцать голов. Если дело пойдет хорошо, то через десяток лет у меня будет большое стадо. Если все сбудется, то продам я это стадо и сделаюсь богатым человеком. Возьму я тогда в жены богатую невесту. Родит она мне сына. Я дам ему хорошее воспитание. А если будет он ленив и непокорен, то придется мне его наказывать. Тогда возьму я палку и стану колотить мальчишку. Вот так! Вот так!» И при этих словах он взял палку и стал ею ударять по своему кувшину с медом. Кувшин треснул, и мед брызнул ему прямо в лицо.
— Бедняк неразумно распорядился своим добром! — рассмеялся Навимах. — Я буду разумнее.
— Поистине так, — согласился брат.
Всю осень и зиму семья Навимаха тяжко трудилась. Прежде Чатиса работала на станке до заката, а теперь не оставляла его до позднего вечера. Когда сумерки спускались на землю, она зажигала глиняный светильник, который был у нее подвешен над станком. В хлопковом масле плавали два фитилька. При скупом свете этих фитильков Чатиса все ткала и ткала пестрые шелка. Кушанча помогала матери по хозяйству. Она варила похлебку, размалывала зерна пшеницы в большой каменной ступе, пекла лепешки в круглой глиняной печке. Аспанзат вместе с Навимахом чистили канавы, подтаскивали свежую землю для огорода.
С первым и весенними лучами солнца все оживилось. Кушанча чаще запевала свою любимую песенку о пестрой птичке, прилетевшей из дальних стран. А Навимах то и дело подшучивал над Аспанзатом: то называл его знатным купцом, то владетелем оврага, который он как раз намеревался откупить у Акузера. Только Чатиса была невесела. Кушанча заметила морщинки, что легли вокруг глаз матери. Лицо Чатисы, прежде свежее и румяное, стало каким-то желтым, похожим на пергамент. По ночам Кушанча просыпалась от громкого кашля — он сотрясал хрупкое тело Чатисы и надрывал ей грудь. Навимах хотел позвать знахаря, но Чатиса и слышать этого не хотела. Она говорила, что ей некогда варить целебные травы. Пусть уж уйдет караван, тогда она станет лечиться.