Тайна Иерихонской розы

Иден Дороти

— Но, миссис Беатрис, у вас же есть дочь и Дьюхауты.

В ее глазах была видна та боль, которой не было слышно в голосе, она быстро опустила их на свои пальцы.

— Да, у меня всегда была Коррин.

Она оглядела комнату, и на ее лице было написано, как ей до смерти надоел Уайт-Холл и его обитатели. Она выглядела немного потерянной.

Коррин попыталась успокоить мать и, в конце концов, добилась того, чтобы та встала и ушла в свою комнату. При этом она попросила, чтобы я проводила ее. Эта просьба вызвала во мне крайнее изумление, в то время, как крайне раздосадовала

Коррин.

В холле миссис Беатрис крепко схватила меня за руку своими крепкими пальцами.

— Мисс Стюарт, я надеюсь, вы примете во внимание то, о чем я вам говорила. Если вы так не сделаете, я не ручаюсь за последствия. Иногда случаются вещи, которые нельзя предотвратить. Советую вам подумать об этом. Не надо быть такой самоуверенной.

Мы дошли до ее двери, и она открыла ее.

— Я пытаюсь быть с вами честной, мисс Стюарт. Посмотрите же правде в глаза: вы нежеланный гость здесь.

Дверь захлопнулась перед моим носом. Я уже готова была спросить, не она ли писала все эти записки. Во всяком случае, мне не дали такой возможности.

Я вернулась в гостиную, размышляя над ее словами, не понимая, с чего бы ей питать такую ненависть ко мне. И я была рада, когда Коррин отвлекла меня.

— Это не с доктором Брауни я вас видела вчера вечером? — она присела ко мне на диван, ее голос звучал при этом удивленно и настороженно.

— Я случайно наткнулась на его домик. А потом он проводил меня. Я нашла его очень вежливым. И, кажется, он очень сочувствует Пити.

Ее бледные глаза насторожились.

— Вы ведь не стали рассказывать ему о состоянии Пити?

— Конечно, нет. Для этого мне нужно было согласие мистера Джона.

Она слегка расслабилась и натянуто улыбнулась.

— Извините. Я не хотела так на вас накидываться. Ведь если бы вы рассказали, грянула бы буря. Джон просто терпеть не может, когда мы касаемся этой темы.

К нам присоединилась миссис Мария, и я рассказала им, что хочу убедить мистера Джона показать Пити врачу.

— Хотя бы просто ради собственного спокойствия, — сказала я, наблюдая за их реакцией. — Он слишком плохо себя чувствовал или просто слишком устал и не мог встать сегодня утром, и я не думаю, что он притворялся.

— Тогда действуйте постепенно, дорогая, — посоветовала мне миссис Мария, — Мой сын не любит, когда ему говорят, какое решение принять, и он настроен против этой вашей затеи.

— Вы слишком много на себя берете, — это была Коррин. — В любом случае нет необходимости спешить. Я уверена, Пити не в смертельной опасности.

— Может быть, — я поднялась, — но мне придется сделать то, что, я считаю, будет правильным для Пити.

У двери я обернулась и сказала им, что отправляюсь прогуляться.

— Не задерживайтесь долго, это действительно опасно, — напомнила миссис Мария.

Я поднялась к себе за ярко-голубой шалью и вышла на улицу. Приятный прохладный ветерок трепал выбившиеся пряди моих волос, когда я подняла голову посмотреть на темно-синее небо. Оно было темным сегодня: светила луна, но звезд не было видно. Свежий воздух действовал успокаивающе. Я скрестила руки и с удовольствием начала прогулку. Не хотелось ни о чем думать, только

наслаждаться природой.

Несмотря на отвращение, которое у меня вызывала трясина, мне очень захотелось, чисто из любопытства, взглянуть на нее самой. Согласно здравому смыслу надо было бы подождать до света, но, как обычно, нетерпение и любопытство сделали свое дело, и я направилась к трясине.

Войдя в лесок, я начала ступать осторожно, очень тяжело было идти из-за множества сломанных сучьев и густо растущих кустов. Я пошла по тропинке, которую мне показал Пити. Я почувствовала, что почти добралась до места. Резкий запах ударил мне в ноздри. Я сосредоточилась, осторожно нащупывая дорогу. Вдруг мне показалось, что сзади что-то зашуршало.

«Нервы. И ничего удивительного», — подумала я. Я замерла, прислушиваясь к звукам и подумывая вернуться в дом и подождать до завтра. Похоже, я и впрямь глупо поступила. Я огляделась: меня окружали темные тени — черные, зловещие.

Я шагнула назад, но было уже слишком поздно. Хрустнул сучок, и сильные руки схватили меня железной хваткой. Без труда они толкнули меня в отвратительно пахнущую массу. Это случилось так быстро и неожиданно; единственная мысль успела запечатлеться в моем мозгу, что теперь я там же, где и мать Пити.

ГЛАВА 6

Я почувствовала отвратительнейший запах, но страх тут же заглушил его. Я барахталась в вязкой массе, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь побороть панику, овладевавшую мной. Наконец я вздохнула и громко закричала. Тут же я заставила себя замолчать, испугавшись, что тот, кто толкнул меня, все еще здесь и хочет удостовериться в том, что я умерла. Я прислушалась и не услышала никаких признаков того, что он все еще здесь.

Птицы, спрятавшиеся в ветках деревьев, иногда создавали тихие шорохи, ветер выл в кронах деревьев, откликаясь внизу свистящим эхо; и черная масса вокруг начала издавать жадные звуки. Все это заставило меня закричать снова и снова. Я начала двигать руками, и добилась только того, что грязь попала мне в рот и мне пришлось отчаянно отплевываться.

Не могу припомнить следующих минут, помню только, что никогда не была так близка к истерике. Наконец, только потому, что я знала, что если я не возьму себя в руки, все будет потеряно, я прикусила губу, чтобы вернуть контроль над своими чувствами. Я была зажата, как в тисках. Слезы отчаяния выступили у меня на глазах: мне предстояло умереть здесь, совершенно одной, в этом ужасном месте. Я осмотрелась, едва различая тени в кромешной темноте, надеясь за что-нибудь схватиться.

Хвататься было не за что. Я старалась подавить чувство, что темная масса засасывала меня с намерением целиком поглотить. Мое платье! Скользкими руками я попыталась содрать с себя материал. Даже это оказалось невозможным: ткань намокла и плотно прилипла к телу.

Я почувствовала холод, погружаясь глубже, что вызвало во мне еще больший ужас. Мысль о том, что я буду погружаться все дальше, вернула мне силы. Я глубоко вздохнула и вырвалась почти совсем. Слезы лились по моим щекам, хотя я не чувствовала, что плачу.