Тайна Иеронима Босха
Шрифт:
— Что я должен делать? — спросил он.
— У вас есть контакт с адамитами. Возможно, вы работаете в доме одного из высших чинов этого общества. Постарайтесь стать их членом. Используйте все средства, чтобы узнать имена еретиков. Больше мне ничего не надо. Вы согласны?
Взгляд Петрониуса снова упал на крест и переломанную фигуру Христа:
— Вы точно не имеете к этому никакого отношения?
— Я же сказал вам, это не наш стиль! — раздраженно повторил патер Иоганнес. — Не раздумывайте долго. Я
Петрониус кивнул:
— Свобода за предательство? Мое возвращение в Аугсбург в обмен на головы адамитов?
Патер улыбнулся и кивнул. В холодных, застывших глазах инквизитора Петрониус прочел смертный приговор. Он дышал ровно и спокойно, ему снова стало тепло. Пот просох, и только руки по-прежнему оставались холодными. Кто бы ни подложил крест, он хотел что-то сообщить, но Петрониус не понимал сути послания. Что означала сломанная фигура Христа? Возможно, его хотели предостеречь от союза с инквизицией?
Тут патер взорвался, гнев исказил его лицо:
— Вы не имеете права ставить условия, Петрониус Орис! Вы будете гореть на костре как свеча!
Петрониус беззаботно пожал плечами. Разве важно, кому в жертву его принесут, подумал художник и сказал:
— Рука руку моет, а моя не такая уж грязная. Итак, идет? Хотя я и не слишком доверяю духовенству.
Патер Иоганнес медлил. Когда его рука коснулась пальцев подмастерья, они услышали за окном шорох. Прежде чем патер успел подойти к окну, дверь пожарного люка захлопнулась.
Их подслушивали.
XXXII
Вспышка яркого света, и Кайе вновь перенесся в настоящее. Рядом с ним находилась Грит Вандерверф. Забившись в угол, на койке с закрытыми глазами сидел патер Берле. Он казался еще бледнее.
— Вы искусный рассказчик, патер! — пробормотал реставратор, с трудом возвращаясь к реальности.
На лице патера появилась улыбка.
— Зато преступник — неудачник, вы об этом подумали?
— Нет, но я разочарован, потому что вы замолчали. Ведь история еще не закончена?
Неожиданно патер Берле открыл глаза, и Кайе не смог противиться его обволакивающему взгляду. Зрачки притягивали к себе как магнит. Реставратор старался уклониться от этого взгляда, что удавалось с большим трудом. Рука машинально нащупала в кармане нож и ухватилась за него, как за соломинку.
— Нет, сеньор Кайе, конечно, история не закончена. Однако время посещения истекло. Здесь строгие правила, они распространяются и на психиатров.
Дверь открыла сестра с подносом в руке:
— Ужин!
— Ужин, — передразнил патер Берле и обратился к своим гостям: — Руководство заведения желает, чтобы мы совершали важнейшую процедуру приема пищи в одиночестве. — Засмеявшись, патер встал
Неожиданно Кайе почувствовал, как Берле ловко вытащил нож из его кармана. Реставратор растерялся.
Когда Кайе высвободился из объятий, монах зажал нож в руке. Реставратору показалось, что в глазах патера промелькнула благодарность. Берле взял поднос и спрятал нож под ним.
— Пойдемте, — проговорила Грит Вандерверф и кивнула сестре, которая в тот момент спрашивала патера, что он будет пить.
— Почему вы всегда спрашиваете? — буркнул Берле. — Каждый вечер я пью красное вино, вы же знаете. Вечером только красное вино.
Брань монаха была слышна даже в коридоре. Кайе шел позади Грит, сестра заперла за ними двери.
— Вам не кажется странным, что его имя совпадает с именем инквизитора? — спросил Кайе, когда они спускались по лестнице.
— Я попросила перепроверить. Наш патер Иоганнес фон Берле принял это имя недавно. Во время службы у доминиканцев его звали патер Евстахиус, по имени его покровителя в день посвящения в монахи. Во всех списках членов ордена в Саламанке он стоит под именем Лоренцо Васкеса. Это я тоже проверила. Лоренцо Васкес был архитектором в XV веке. Его настоящее имя мне неизвестно. Имя патера Берле наш подопечный использует с тех пор, как стал изучать документы о женщинах в Саламанке.
Кайе был озадачен:
— Почему он берет псевдонимы?
Грит Вандерверф молча пожала плечами.
Жара окутала их, как только они оказались за воротами монастыря. От яркого света Кайе прищурился. Улицы в этом районе были пустынны — ни людей, ни машин.
— Вы заметили, что он обладает сверхъестественными способностями?
Кайе кивнул, и от этой мысли у него по спине побежали мурашки.
— Он невероятный рассказчик!
Грит спешила в сторону метро.
— От вас не могло ускользнуть, — продолжал реставратор, — что он пытался загипнотизировать меня. Его глаза — что-то невероятное.
— Пытался? Вы шутите, доктор Кайе, сила его внушения необыкновенна. Или вы не погрузились целиком и полностью в историю 1510 года? В кого он переселил вас? В мастера Босха? В подмастерье Петрониуса Ориса? Или в какого-то незначительного персонажа? Вы весь в его власти.
Михаэль Кайе поперхнулся. Теперь, когда Грит Вандерверф обратила его внимание на способности патера, реставратор вновь почувствовал сверлящий и уводящий за собой взгляд патера Берле, или как там зовут этого человека.
— Своего рода магия.