Тайна казачьего обоза
Шрифт:
Проходит минута, другая и тень, сверкая огоньками далёких звёзд, растворяется в многокрасочной палитре ночного неба.
Возникшая на время тишина снова прерывается пением бубна.
Ритмично колотит по натянутой на можжевеловый обруч с маленькими медными колокольчиками коже обшитая медвежьим мехом колотушка.
Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…
Ноги наливаются свинцом. Они неподвижны.
Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…
Свинцовая неподвижность поднимается выше по телу, и девушка ощущает равномерное биение в отвердевающем теле. Ему передаётся бой бубна.
Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…
Свинцовые
Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…
… увлекая за собой рассыпавшиеся в металлическую пыль волосы, трещины прорезают тело и всё стремительнее…
Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…
… летят вниз выкрошившиеся фрагменты тела…
Ещё немного и от девушки останется всего горка металлической пыли, сиротливо голубеющей на блёклом от грязи снегу под серебристо-скучным лунным светом.
Внезапно бой бубна обрывается…
Бу-ум…
Бу-ум…
Бу-у-у…
Он стремится перейти в устойчивую, законченную, гармонично звучащую мелодию…
… но кто-то более сильный и властный настойчиво поддерживает ритм…
Бу-у…
Бу-у…
Бу-у-у…
Снова в озябшей глубине леса из-под снежного выбравшись покрова, взлетает ввысь, оставив за собой фонтаны сверкающих искр, новая серая тень…
Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…
Снова слышится медленный бой колотушки по натянутой коже. Темп растёт. Нарастает. Сильнее. И сильнее. Вот он достигает апогея…
Серая тень превращается в небе в огромного мохсогола [24] ; расправив могучие крылья, он бросается вниз на помощь девушке. Она чувствует на не полностью закаменевшей коже лица сильные толчки ветра, летящего от его крыл. Громко вскрикнув, мохсогол камнем падает на девушку. Она пытается безуспешно защититься тяжёлыми руками, как вдруг перед её взором мелькает коротко чёрная тень, она увеличивается в размерах, вырастает в огромный ком и взрывается. На короткое мгновение вспышка слепит глаза девушки, и она видит… стоящего перед нею отца.
24
сокол (якутск.)
По его усталому лицу льёт крупными каплями пот. В одной руке с разорванной мембраной бубен, истекающий кровавыми звуками, алым бисером покрывающим снег; в другой — разбитая в щепу колотушка.
Куда-то прочь исчезает, улетучивается колдовство, магия, волшебство и фееричность происшедшего…
Телу возвращается лёгкость и теплота, взамен мёртвого холода металла. По венам радостно бежит горячая кровь.
„Вперёд! — слышит Айна у себя в голове властный голос отца. — Отбрось прочь страх и иди только вперёд!“
В голове девушки проносятся сбивчивые мысли. Её бросает в жар. Она обращается к зверьку, тиин, балты, прошу, оставь меня в покое… мне так хорошо в горячих объятьях снежной постели.
И снова внутри себя Айна различает сквозь посторонние шумы гневные нотки в голосе отца. „Вперёд, дочка! — приказывает он и устремляет к горизонту руку, словно посылающий верных нукеров на битву полководец. — Вперёд!“
Девушка с трудом раскрывает глаза, сдирая с ресниц намёрзшие льдинки и, видит белочку, неподвижно сидящую… в воздухе!.. Напрягая
Сконцентрировавшись на последнем броске к виднеющейся цели, Айна выплёскивает своё тело из тёплой меховой одежды. Мороз обжигает тело и освежает мысли. Оно не чувствует разгорячённых уколов иголок стужи и её ледяного дыхания.
Вот уже и видна… Айна останавливается на месте… перед ней не юрта, как думала она, невысокая избушка, заметённая снегом, с трубой из круглого камня, возвышающейся над пологой крышей.
Белка настойчиво дожидается девушку возле занесённой снегом двери. Когда Айна приблизилась к избушке и остановилась у двери, белка снова закружилась на месте, будто продолжала исполнять прерванный ритуальный танец, успевая при этом верещать, крутить маленькой головкой, отчего кисточки на ушах смешно подпрыгивали, следить за человеком чёрными агатами глаз и махать лапками. Не прекращая сольного исполнения, танцовщица, махнув хвостов, вдруг прыгает в лесную чащу… И только осыпающийся с веток снег показывает направление движения лесного зверька…
Убедившись, что дверь открывается вовнутрь, Айна перевела дыхание и осмотрелась; тайга просматривалась вглубь не далее десятка шагов; дальше всё тонуло в светлом сумраке: и деревья, и кустарник, неподвижно застывшие под густым покрывалом снега после снегопада.
Девушка, немного освоившись и восстановив дыхание, почувствовала снижение ритма сердца, оно билось равномерно, и пульс отдавался лёгкими толчками в висках, вдохнула полной грудью свежий морозный воздух, задержала дыхание, зажмурилась и резко выдохнула через широко раскрытый рот. Горячее дыхание сорвалось с губ сизым парком и быстро растаяло в застывшей тишине.
Расчистив достаточное пространство перед дверью, Айна, надавив на дверь из плотно подогнанных толстых досок, с трудом распахнула её и вошла в дом.
Некоторое время спустя, когда глаза привыкли к полумраку, Айна обнаружила, что темноту в помещении разбавляет слабое свечение, льющее через небольшое, с собачью голову стеклянное оконце, расписанное узорчато художником морозом. Также она заметила два широких топчана по обе стороны от двери, укрытых медвежьими шкурами, ещё одна висела рядом с дверью; ею она занавесила закрытую дверь.
Снаружи казавшийся маленьким, дом внутри оказался довольно просторным. У стены напротив входа располагался очаг со сложенными шатром наколотыми дровами. В углу лежали около десятка, в пол-обхвата лиственных поленьев, наколотая щепа для розжига. На стенах полки с берестяными коробами.
Несколько кожаных тюков, три котелка и чайник висели, подвешенные к потолочным балкам. Протянув руку на полку, Айна сразу наткнулась на трут и огниво; немного повозившись и украсив ссадинами пальцы, высекла искру, трут занялся; девушка поднесла длинную, тонкую смоляную щепу к труту и усиленно дунула несколько раз. Щепа загорелась, осветив приютившее девушку жилище. От густо коптящей щепы подожгла пучок сухой травы, положенный под дрова. Трава вспыхнула, и огонь жадно облизал сухие поленья, следом занялась береста. Спустя время пламя побежало по поленьям маленькими яркими факелами, радостно потрескивая от удовольствия. Вскоре приятное тепло наполнило внутреннее пространство.