Тайна Клумбера
Шрифт:
— Что вы, мисс Хэзерстон! — сказал я со смехом. — Британия свободная страна, и если кто-нибудь желает отвадить визитеров от своего дома, то почему бы ему так не сделать.
— Но это ужасно грубо, — прервала она, нетерпеливо топнув ножкой. — Подумать только, что и ваша сестра тоже подверглась такому несправедливому оскорблению! Я готова провялиться сквозь землю от стыда при одной мысли об этом.
— Пожалуйста, не тревожьтесь, — сказал я горячо; меня взволновало ее огорчение. — Я уверен, что ваш отец имел причины принять такие меры.
— О, Бог видит,
— Я очень рад, что могу лично сделать это, — сказал он вежливо. — У меня горячее желание повидать также вашу сестру и вашего отца и сказать им, как я огорчен случившимся… Мне кажется, тебе лучше уйти домой, малютка, — обратился он к сестре, — потому что приближается время завтрака. Нет, не уходите, мистер Уэст, мне нужно с вами поговорить, — сказал он мне.
Мисс Хэзерстон с улыбкой помахала мне рукой и пошла по аллее, а ее брат раскрыл калитку, вышел и снова запер ее снаружи.
— Если вы не возражаете, я пройдусь с вами по дороге. Не хотите ли манильскую сигару? — он вынул из кармана две сигары и дал одну мне. — Они неплохи. Я сделался знатоком сигар, когда был в Индии. Надеюсь, что я не помешал вашим делам?
— Нисколько, — ответил я. — Я очень рад вашему обществу.
— Раскрою вам один секрет, — сказал мой спутник, — сегодня я впервые вышел из имения с тех пор, как мы здесь поселились.
— А ваша сестра?
— Она не выходила никогда. Я ускользнул от отца и знаю, это ему очень не понравится. Он хочет, чтобы мы всегда держались вместе. Кое-кто, может быть, и назовет это капризом, но я знаю, что отец имеет достаточно оснований для своих поступков, хотя, возможно, в данном случае он слишком требователен.
— Вам, вероятно, очень тоскливо, — посочувствовал я. — Не могли бы вы время от времени выходить на прогулку со мной? Вон наш дом — Бранксом.
— Вы очень добры, — ответил он заинтересованно. — Я с удовольствием заходил бы к вам. За исключением нашего старого кучера и садовника Израиля Стэйкса, мне не с кем перекинуться словом.
— А ваша сестра, наверно, в еще большей степени чувствует одиночество? — спросил я. Мой новый знакомый слишком много думал о себе и очень мало о своей сестре.
— Да, бедняжка Габриель, несомненно, чувствует то же самое, — ответил он беспечно. — Но более неестественно держать взаперти мужчину в моем возрасте, чем девушку. Посмотрите на меня. В марте мне исполнится 23 года, но я Никогда не был ни в школе, ни в университете. Я так же невежествен, как любой из этих деревенских парней. Вам это кажется странным, и тем не менее, это так. Разве я не заслуживаю лучшей
Говоря это, он остановился, повернулся лицом ко мне.
Я оглядел его лицо, освещенное солнцем. Он действительно был неподходящей птицей для этой клетки. Высокий, сильный, с волевым и смуглым лицом, с отточенными тонкими чертами, он будто сошел с полотен Мурильо или Веласкеса. В очертании его энергичного рта и всей гибкой и крепкой фигуры угадывалась скрытая энергия и сила.
— Можно учиться и другими путями, — сказал я сентенциозно. — Я не могу поверить, что вы провели всю свою жизнь в праздности и удовольствиях.
— Удовольствиях! — воскликнул он. — Удовольствиях! Взгляните-ка! — Он снял шляпу, и я увидел в его черных волосах седые пряди. — Не думаете ли вы, что это результат удовольствия? — с горьким смехом спросил он.
— Вы, очевидно, испытывали большое потрясение. Я знавал людей, таких же молодых, как вы, у которых были седые волосы.
— Бедняги! — пробормотал он. — Я жалею их.
— Если вам удастся зайти к нам в Бранксом, — сказал я, — может быть, вы возьмете с собой мисс Хэзерстон? Мой отец да и сестра будут очень рады ее видеть, а смена впечатлений принесет ей пользу.
— Трудно будет ускользнуть нам вместе, — ответил он. — Но, если подвернется случай, я приведу ее с собой. Это можно будет сделать как-нибудь пополудни, так как отец в это время всегда отдыхает.
Мы подошли к извилистой тропинке, которая начиналась у шоссе и вела к дому лэрда. Мой спутник остановился.
— Мне нужно идти домой, — сказал он, — иначе меня спохватятся. Я вам очень благодарен. Габриель тоже будет тронута вашим любезным приглашением.
Он пожал мне руку и отправился было, но повернулся и снова догнал меня.
— Мне только что подумалось, что для вас мы — большая загадка, что вы рассматриваете Клумбер, как частную психиатрическую лечебницу. Не смею порицать вас за это. Было бы недружески с моей стороны не удовлетворить вашего любопытства, но я обещал отцу молчать. Если бы даже я и рассказал вам все, что знаю, вы просто не поняли бы меня. Я хотел бы только, чтобы вы поверили, что отец так же здоров, как вы или я, но у него есть причины вести такой образ жизни. Могу еще добавить: его стремление к уединению не является результатом каких-нибудь недостойных или бесчестных поступков, а вызвано только инстинктом самосохранения.
— Значит, ему грозит опасность? — воскликнул я.
— Да, он постоянно в опасности.
— Но почему же он не обратился за защитой к властям? Если он кого-нибудь опасается, ему стоит только назвать это лицо, и тому будет предложено не нарушать мира.
— Дорогой Уэст, — сказал молодой Хэзерстон, — подстерегающую отца опасность невозможно предотвратить вмешательством людей.
— Вы же не станете утверждать, что она сверхъестественна, — сказал я недоверчиво.
— Вряд ли, — ответил он нерешительно. — Ну, вот, — продолжал он, — я сказал гораздо больше того, что имел право сказать, но я знаю, вы не злоупотребите моим доверием. До свидания!