Тайна куртизанки

Борн Джоанна

— Я и сейчас с вами правдива.

— Возможно. Мы обсудим это, когда разъедутся мои гости. Сегодня на мою вечеринку пожалует Фуше. Это большая честь. Он приедет ко мне после встречи с Бонапартом. Прямо ко мне, чтобы поговорить о том, что ему сказал первый консул. Я становлюсь важным человеком в Париже.

Что бы она сказала, если б была наивной?

— Отведите меня к Фуше. Он мне поверит.

— Ты увидишь Фуше, когда я поверю, что твой маленький рот говорит правду. А до тех пор… — Он потянулся к вороту ее платья. — Ты ведь постараешься мне угодить?

Я слышал, ты можешь быть весьма соблазнительной.

— Я буду… постараюсь доставить вам удовольствие. — Она переживет и это. Да, она сможет пережить все, что бы он с ней ни делал.

— Ты будешь очень, очень стараться, прежде чем наступит твой конец.

Он хотел увидеть ее страх. Пожалуйста.

— Я сделаю, что вы хотите, но только не здесь. Не в грязной камере, не при свидетелях. Я слышу их дыхание. Не заставляйте меня делать это на глазах у них.

— Это лишь английские собаки. Я держу в этой конуре нескольких шпионов, и они останутся живыми, пока не издохнут. — Его пальцы зацепили грубую ткань лифа и потянули вниз. — Мне, пожалуй, нравится, что они смотрят.

Рука протиснулась в лиф и завладела ее грудью. Пальцы были как сухие ветки, он снова и снова причинял ей боль.

Нет, ее не стошнит прямо на вечерний костюм Леблана. Ни в коем случае нельзя выдать свое отвращение.

Анник еще крепче прижалась к стене, пытаясь стать ничем. Она темнота. Пустота. Ее вообще нет. Конечно, это не подействовало, но хотя бы отвлекло внимание.

Наконец Леблан остановился.

— Позже я основательно займусь тобой.

Он последний раз причинил ей боль, так защемив ее рот большим и указательным пальцами, что она почувствовала на губах вкус крови.

— Пока ты меня не позабавила. — Он вдруг отпустил ее и, судя по звуку, взял лампу со стола. — Но позабавишь.

Дверь за ним захлопнулась. Удаляющиеся к лестнице шаги постепенно стихли.

— Свинья, — прошептала она закрытой двери, Анник слышала, как в противоположной стороне камеры шевелятся другие заключенные, английские шпионы, но было совсем темно, и они не могли ее видеть. Она вытерла рот ладонью и проглотила тошнотворную горечь, от которой першило в горле. Прикосновения Леблана были омерзительными, словно по ее телу ползали слизни.

Приведя одежду в порядок, она села на грязный пол. Это конец. Мучительный выбор, как поступить с доверенными ей планами Альбиона, был сделан. Все рассуждения и доводы ни к чему не привели. Леблан победил. Еще день или два она сможет ему противостоять, а потом он вырвет планы Альбиона из ее памяти, и одному Богу известно, чем все это кончится.

Ее наставник Вобан, ожидавший от нее известий в Нормандии, будет разочарован. Оставив за ней решение, как поступить с этими планами, он совсем не рассчитывал, что она передаст их Леблану. И вот она подвела и его, и всех.

Анник глубоко вздохнула. Как странно, что ей осталось всего несколько тысяч вдохов. Сорок тысяч? Пятьдесят? Возможно, она будет считать их потом, когда боль станет невыносимой.

Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах.

Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств — произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь — без надежды на будущее…

Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.

— Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. — Звякнула цепь. — Но я не имею такой возможности.

Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.

— Грубости в последнее время у меня было слишком много.

— Похоже, вы очень раздражаете Леблана. — Он говорил по-французски без малейшего акцента.

— И вы тоже.

— Он не собирается оставлять никого из нас в живых.

— Вероятно.

Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.

— Докажем, что он не прав? Докажем вместе — вы и я? — Англичанин явно не примирился со смертью. Замечательно, хотя не особо реалистично. Вполне английский прагматизм. Тем не менее Анник не могла просто сидеть на полу и хныкать. Она — француженка, и ей по плечу встретить смерть так же храбро, как и этому англичанину. Кажется, честь французской подданной требовала от нее всегда держаться на плаву, а храбрость была своего рода монетой, которую она имела обыкновение подделывать. Кроме того, если сработает ее замысел, она может победить Леблана, бежать из замка и разделаться с планами Альбиона, которые принесли ей столько бед. Англичанин ждал ответа.

— Я с удовольствием и любым способом готова разочаровать Леблана, — сказала она, вставая с пола. — Вы знаете, где мы находимся? Я не могла определить, когда меня привезли сюда, но я очень надеюсь, что это замок в Гарше.

— Это действительно Гарше, помещение тайной полиции.

— Тогда хорошо. Я знаю это место.

— Что будет очень полезно, когда мы справимся с цепями и запертой дверью. Мы способны помочь друг другу.

— Всегда есть возможность.

— Можно быть союзниками.

Шпион тщательно выбирал слова, надеясь прельстить ее, сделать орудием в своих руках. Голос стал бархатным, но под его мягкостью чувствовались непреклонная решимость и гнев. Она прекрасно знала таких беспощадных и расчетливых людей.

Да, Леблан слишком много себе позволил, захватив британских агентов. По давнему обычаю ни французская, ни английская секретные службы не жаждали крови агентов противной стороны. Это было одно из многих правил, которые сейчас нарушил Леблан.

Идя вдоль стены, Анник ощупывала камни, вытаскивала из трещин гравий и складывала его в чулок. Она изготавливала свое излюбленное оружие — подобие маленькой дубинки, которую легко использовать в темноте. Потом она услышала движение и очень слабый молодой голос.