Тайна леди Одли
Шрифт:
«Что же с ним сталось? – думал Роберт, уходя из Одли-Корта. – От двух до шести – целых четыре часа – и никаких следов!»
Если бы кто-нибудь осмелился сказать мистеру Одли, что он может испытывать такую сильную привязанность, сей циничный джентльмен только презрительно поднял бы брови, сочтя это полной нелепостью. И вот он, возбужденный и взволнованный, ломает голову, строя самые невероятные предположения о пропавшем друге и, вопреки своей привычке, быстро шагает вперед.
– Я не ходил так быстро со времени учебы в Итоне, – пробормотал он, спеша через луг к деревне. – И что хуже всего, я не имею
Роберт пересек еще один луг и, усевшись на приступочку у изгороди, оперся локтями на колени, положил подбородок на ладони и задумался.
– Эврика! – воскликнул он спустя несколько минут. – Железнодорожная станция!
Молодой человек вскочил и направился к видневшемуся вдалеке строению из красного кирпича. В течение ближайшего получаса поезда не ожидалось, и дежурный по станции пил чай в помещении, на двери которого было написано большими белыми буквами: «Посторонним вход воспрещен». Мистер Одли слишком увлекся поисками друга, чтобы обращать внимание на подобные предупреждения. Он сразу же подошел к двери, постучал в нее тростью и вытащил из убежища смотрителя с распаренным от горячего чая лицом, доедавшего бутерброд с маслом.
– Вы помните джентльмена, который приехал со мной в Одли, Смитерс?
– Если честно, мистер Одли, не могу сказать, что помню. Вы приехали в четыре, а в это время всегда полно народу.
– Значит, совсем не помните?
– Не вполне, сэр.
– Какая досада! Я хочу знать, Смитерс, не брал ли он билета до Лондона сегодня после двух часов дня. Высокий, широкоплечий молодой человек, с большой темной бородой. Его трудно забыть.
– Билеты на половину четвертого брали четыре или пять джентльменов, – пробормотал служащий, бросив беспокойный взгляд через плечо на свою жену, которая явно не испытывала восторга от того, что прервали их чаепитие.
– Четыре или пять человек! А был ли среди них кто-то, похожий на моего друга?
– Ну, у одного из них была борода, сэр.
– Темная?
– Не помню… вроде бы да.
– Он был одет в серое?
– Думаю, да, многие господа носят серое. Он только взял билет и сразу же ушел на платформу, посвистывая.
– Это Джордж! – воскликнул Роберт. – Спасибо, Смитерс, не буду больше вас беспокоить…
– Ясно как день, – ворчал он, покидая станцию, – Джордж опять захандрил и вернулся в Лондон, не сказав мне ни слова. Поеду утром домой, а сегодня вечером, пожалуй, схожу в Корт и познакомлюсь с молодой супругой дядюшки. Они не обедают раньше семи – если я пойду через поле, то как раз успею. Нет, Роберт Одли, это никуда не годится: ты по уши влюбляешься в свою тетушку.
Глава XI. Синяк на руке миледи
Роберт нашел сэра Майкла и леди Одли в гостиной. Миледи сидела за роялем и просматривала новые ноты. Когда доложили о приходе Роберта, она повернулась на вращающемся табурете, шурша шелковыми оборками, встала и сделала подчеркнуто церемонный реверанс.
– Большое спасибо за соболя, – поблагодарила она Роберта, протягивая маленькую ручку с унизанными бриллиантами пальчиками. – Было очень мило с вашей стороны привезти мне такие чудесные меха.
Роберт успел уже забыть о поручении, которое выполнил для леди Одли во время поездки в Россию. Его
– Поверите ли, сэр Майкл, мой несносный приятель вернулся в Лондон, не сказав мне ни слова!
– Мистер Джордж Талбойс вернулся в город? – удивленно воскликнула миледи.
– Какая ужасная катастрофа! – заметила Алисия. – Финтий в лице мистера Роберта Одли не может и нескольких минут прожить без Дамона [2] , известного как Джордж Талбойс.
2
Дамон и Финтий – двое пифагорейцев из Сиракуз, ставшие символом мужской дружбы.
– Он отличный малый, – вступился за друга Роберт. – И, говоря откровенно, я о нем беспокоюсь.
– Беспокоитесь? – удивилась миледи. – Отчего же?
– Дело вот в чем, леди Одли, – ответил молодой человек. – Смерть жены год назад стала для Джорджа сильнейшим потрясением. Он так и не смог пережить свалившееся на него. С виду он спокоен, но часто говорит загадками, и мне порой кажется, что эта беда его доконает.
Хотя Роберт говорил намеками, собеседники догадывались, что он имеет в виду нечто непоправимое.
Последовало молчание, во время которого леди Одли поправила золотистые локоны, глядясь в трюмо напротив стола.
– Боже мой! – сказала она. – Как странно! Не думала, что мужчины способны на глубокую привязанность. Я всегда полагала, что им все равно, было бы хорошенькое личико, и когда жена номер один – блондинка с голубыми глазами – умирает, они просто подыскивают себе номер два – брюнетку с карими, для разнообразия.
– Джордж Талбойс не из таких. Смерть жены разбила ему сердце.
– Печально, – негромко промолвила леди Одли. – Как жестоко со стороны миссис Талбойс было умереть и заставить страдать своего бедного мужа!
«Алисия права, она и вправду еще совсем ребенок», – подумал Роберт, глядя на хорошенькое личико тетушки.
За обедом хозяйка дома очаровала Роберта, мило признавшись, что не способна разрезать поставленного перед ней фазана, и призвала на помощь племянника.
– У мистера Доусона мне приходилось разрезать баранью ножку, – смеялась она, – но это легко.
Сэр Майкл с гордостью наблюдал за впечатлением, которое производила его супруга на племянника, восхищенного ее красотой и очарованием.
– Я ужасно рад, что моя малышка вновь весела. Она очень расстроилась после вчерашней неудачной поездки в Лондон.
– Что же ее так огорчило?
– Ах, мистер Одли, – ответила миледи. – Вчера утром я получила телеграфное послание от старой подруги и наставницы о том, что она при смерти, и если я хочу повидать ее, то должна поспешить. В сообщении не было адреса, и я решила, что она живет там, где и раньше. Мы с сэром Майклом поехали по старому адресу. Оказалось, что в доме живут другие люди, которые ничего не знают о моей подруге. Сэр Майкл расспрашивал в магазинах поблизости, но мы так ничего и не смогли выяснить. У меня нет друзей в Лондоне, и некому было помочь, кроме моего дорогого, великодушного мужа, который сделал все, что мог, однако напрасно.