Тайна мадам Лефевр
Шрифт:
– Я хочу сделать для тебя еще больше. Ты готова отправиться в путешествие?
Элоди положила голову на подушку, чтобы было удобнее смотреть ему в лицо. При этом выглядела соблазнительно всклокоченной, и лишь важность того, что Уилл собирался обсудить с ней, удержала его от порыва заключить ее в объятия и снова заняться любовью.
– Тебе предстоит поездка? – спросила она, в то время как Уилл пытался умерить свои амурные аппетиты. – Хочешь больше узнать о проекте, в который намерен вложить деньги, не так ли?
– Да.
Ее восторг мгновенно испарился.
– Нет, Уилл, пожалуйста. Куда угодно, только не в Париж. Боюсь, этого мне не вынести.
– И мне тоже, Элоди. Несправедливо, что твоего сына увели прямо из-под носа, а потом не дали забрать назад. Нет, выслушай меня! – воскликнул он, предвосхищая протест, уже готовый сорваться с ее губ. – Не забывай, что ты больше не Элоди Лефевр, женщина без семьи и без дома. Ты Элоди Рэнсли, жена довольно состоятельного человека, который к тому же обладает весьма обширными связями.
Хотя встревоженное выражение еще не покинуло ее лица, его слова заставили ее задуматься.
– Что ты намерен делать?
– В Париж я отправляюсь с официальной миссией, организованной и финансируемой моим другом Хэлом Уотерманом и одобренной британским министерством иностранных дел. Моя задача – предложить французскому правительству строительство железной дороги. Так что ты вернешься в Париж в качестве жены богатого человека с большими связями, который к тому же будет вращаться в высших правительственных кругах.
– И какая мне в том польза?
– По приезде в Париж мы нанесем визит графине де Ларошери и предложим ей сделку. Как ты прежде верно заметила, Филипп тебя совершенно не помнит и считает графиню своей maman. Поэтому мы пока не станем требовать, чтобы она его отдала. Для начала просто добьемся для тебя позволения регулярно видеться с ним. Я подозреваю, переговоры о строительстве железной дороги займут какое-то время. В противном случае придумаю иное дело, чтобы подольше задержаться во Франции.
Элоди села на кровати. На ее лице отражались радость и надежда, тревога и сомнения.
– Ты уверен, mon amant? [35] В самом деле считаешь, что это возможно?
– Да. Когда Филипп лучше узнает тебя и освоится в твоем обществе, он может остаться с нами навсегда. Когда ты сочтешь, что он достаточно вырос, чтобы узнать правду, скажешь ему, что именно ты, а не графиня его настоящая мать. Тогда он снова будет принадлежать тебе.
– Ах, это было бы божественно! А если графиня откажется? Подобраться так близко и снова ничего не добиться…
35
Мой возлюбленный (фр.).
– Она не откажется, Элоди. Я уже давно начал составлять этот план, но ничего тебе не говорил, желая прежде расставить
– Нет. Ах, Уилл, если ты поможешь мне воссоединиться с сыном, я буду благодарна тебе до конца дней!
Он нежно улыбнулся ей:
– Можешь прямо сейчас начинать демонстрировать силу своей благодарности. А потом будем собираться в Париж.
Перед отплытием во Францию они отправились в Лондон, чтобы купить Элоди новый гардероб, соответствующий ее новой роли мадам Рэнсли, супруги дипломатического представителя, имеющего разрешение английского правительства на ведение переговоров с министерством внутренних дел его величества короля Людовика XVIII. Хотя внешне Элоди казалась спокойной, Уилл понимал: в ее душе борются беспокойство и предвкушение.
Зная, что любая отсрочка посещения H^otel de la Rocherie лишь усилит ее терзания, он нанес лишь самые важные визиты – британскому послу и главному советнику короля Людовика, чтобы представить свои верительные грамоты, после чего сразу же отправился за Элоди.
Он нашел ее расхаживающей по комнате. Она была похожа на дикую птицу, отчаянно желающую вырваться из плена золоченой клетки.
Едва завидев Уилла, она бросилась к туалетному столику и поспешно надела шляпку, после чего стала натягивать перчатки, очень узкие. Нервничая, она никак не могла унять дрожь в пальцах.
Уилл подошел помочь.
– Какое разительное улучшение условий по сравнению с последним нашим визитом во французскую столицу, – произнес он, кивая в сторону садов Тюильри, помогая Элоди справиться с перчатками. – Хотя я бы снова попытался раздобыть цыплят, если бы это помогло тебе справиться с нетерпением.
Элоди попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
– Уилл, мне так страшно.
Он обнял ее, отчаянно желая облегчить страдания.
– Нечего бояться, любимая! Неужели ты думаешь, будто я не понимаю, как это для тебя важно? Я никогда не предложил бы тебе этой попытки, не будучи убежден в успехе, – сказал он, а мысленно добавил: «Даже если для этого игроку Уиллу пришлось бы оказать ответную услугу».
В дверь постучали, и консьерж объявил, что карета подана. Уилл вывел Элоди из номера, чтобы ехать в квартал Марэ.
По прибытии в H^otel de la Rocherie он передал лакею свою визитную карточку со словами, что, хотя и не имеет чести лично быть знакомым с графиней, приехав в Париж по важному государственному делу, решил обсудить с ней вопрос, не терпящий отлагательств. Проводив Уилла и Элоди в гостиную с элегантными обоями в полоску и мебелью в стиле Людовика XVI, лакей удалился.
Элоди так нервничала, что не могла усидеть на месте и стала прохаживаться по комнате, водя рукой по спинке дивана, дотрагиваясь до атласных занавесок.