Тайна Магдалины
Шрифт:
— Череп короля Дагоберта II.
— Один из моих наиболее колоритных предков, — отозвался Синклер.
Питер был поражен и недоверчиво спросил:
— Святой Дагоберт II? Последний король из династии Меровингов? Вы — его потомок?
— Да. А ваше знание истории такое же блестящее, как и ваша латынь. Браво, святой отец.
— Освежите мою память, — Морин выглядела смущенной. — Простите, но мое настоящее знание французской истории начинается не раньше Людовика XIV. Кто были эти Меровинги?
Питер ответил:
— Древняя династия королей на той территории, где
Морин показала на зазубренную трещину в черепе:
— Кажется, он умер не своей смертью.
Синклер ответил:
— Правильно. Крестник ударил его копьем в глаз, пока он спал.
— Вот тебе и верность семье, — откликнулась Морин.
— Печально, но он предпочел долг перед религией семейным узам, дилемма, которая мучила многих на протяжении всей истории. Разве не так, отец Хили?
Питер, которого явно вовлекали в разговор, нахмурился.
— И что это должно означать?
Синклер величественным жестом показал на геральдический щит на стене: крест, окруженный розами, с латинской надписью сверху, которая гласила: «ELIGE MAGISTRUM».
— Мой семейный девиз. Elige magistrum.
Морин посмотрела на Питера в ожидании пояснений. Что-то происходило между этими двумя мужчинами, что-то, заставляющее ее нервничать.
— Что это означает?
— Выбери господина, — перевел Питер.
Синклер уточнил:
— Король Дагоберт был убит по приказу из Рима, поскольку папе не нравилась его версия христианства. Крестнику Дагоберта пришлось выбирать господина, и он предпочел Рим, таким образом став убийцей во имя Церкви.
— А почему версия христианства Дагоберта так беспокоила папу? — задала вопрос Морин.
— Король верил, что Мария Магдалина была царицей и законной женой Иисуса Христа и он является потомком их обоих, а это, следовательно, давало ему божественное право помазанника Божьего, которое превосходит любую другую земную власть. В то время папа посчитал, что это грозит ужасной опасностью.
Морин передернулась и попыталась перевести дискуссию в более веселое русло. Она слегка подтолкнула Питера локтем:
— Обещаешь, что не воткнешь копье мне в глаз, пока я буду спать?
Питер искоса взглянул на нее:
— Боюсь, не могу дать никаких обещаний. Elige magistrum и все такое.
Морин посмотрела на него с притворным ужасом и вернулась к изучению тяжелого серебряного ковчега, украшенного сложным узором из лилий.
— Для того, кто не является французом, вы очень неравнодушны к этому символу.
— Fleur-de-lis? Конечно. Не забывайте, что шотландцы и французы были союзниками на протяжении сотен лет. Но я использую ее по другой причине. Это символ…
Питер закончил его предложение:
— Троицы.
Синклер улыбнулся им.
— Да, да. Но я не знаю, отец Хили, это символ вашей троицы… или моей?
Прежде чем Морин или Питер смогли попросить объяснений, в комнату вошел Ролан и обратился к Синклеру, быстро затараторив на языке, который напоминал французский в сочетании с другими средиземноморскими диалектами. Синклер повернулся к своим
— Ролан покажет вам ваши комнаты, так что вы сможете отдохнуть и освежиться перед обедом.
Он изящно поклонился, подмигнул Морин и вышел из комнаты.
Морин вошла в спальню и раскрыла рот от восхищения. Апартаменты были великолепны. Главное место занимала огромная кровать под балдахином на четырех столбиках, с красными бархатными драпировками, расшитыми вездесущими золотыми лилиями. Остальная мебель была явно старинная, вся покрытая позолотой.
Одну из стен комнаты занимал портрет под названием «Мария Магдалина в пустыне» испанского художника Риберы. Мария Магдалина возвела очи к небесам. Тяжелые вазы из хрусталя «баккара», наполненные красными розами и белыми лилиями, были расставлены по всей комнате, напоминая цветочные композиции, которые Синклер прислал Морин домой в Лос-Анджелесе.
— А ты, девочка, могла бы к этому привыкнуть, — сказала она сама себе, когда слуги постучали в дверь и начали распаковывать ее багаж.
Комната Питера была меньше, чем у Морин, но тоже богато украшенная и достойная королей. Его собственный чемодан еще не прибыл, но у него была дорожная сумка, в которой лежало все необходимое на первое время. Он достал из этой черной сумки свою Библию в кожаном переплете и хрустальные четки.
Питер сжал в руках четки и опустился на кровать. Он очень устал. Его утомила поездка и изнурительное бремя ответственности, которую он нес за благополучие Морин, физическое и духовное. Сейчас он находился на неизвестной территории, и это заставляло его нервничать. Он не доверял Синклеру. Что еще хуже, он не доверял отношению своей кузины к Синклеру. Деньги и физическая привлекательность явно создавали ореол загадочности, которая так притягивает женщин.
Морин была не из тех, кому легко вскружить голову. На самом деле, Питер знал, что она очень мало встречалась с мужчинами. Желание романтических отношений у Морин разрушила та ненависть, которую мать питала к отцу. Из-за их неудачного брака, закончившегося трагедией, Морин сторонилась всего, что могло бы напоминать прочную связь.
Однако она была женщиной, причем очень уязвимой в том, что касалось ее видений. Питер считал своим долгом проследить, чтобы Синклер не воспользовался уязвимостью Морин и не начал манипулировать ею. Неизвестно, как много знает Синклер — и откуда он это знает — но Хили желал выяснить все как можно скорее.
Питер закрыл глаза и начал молиться, чтобы Бог указал ему путь, но его безмолвные молитвы прервало настойчивое жужжание. Сначала он попытался игнорировать вибрацию, но вскоре сдался. Питер пересек комнату, подошел туда, где лежала его дорожная сумка, сунул руку внутрь и ответил на звонок мобильника.
К счастью, комната Питера находилась чуть дальше по коридору от комнаты Морин, иначе они могли бы никогда не найти друг друга в огромном особняке Синклера. Морин была очарована домом, она впитывала каждую деталь убранства и архитектуры, пока они шли из одного крыла в другое.