Тайна Марухского ледника
Шрифт:
Группа разведчиков двигалась вверх по очень крутому склону. Сверху, навстречу им, катился какой-то небольшой предмет, едва отличный по цвету от окружающих камней. Когда расстояние между ними сократилось метров до двадцати пяти, разведчики поняли, что это тур, высокогорный житель. Младший лейтенант, возглавлявший группу, выстрелил в него и вызвал немедленный обвал. Чудо, что он прошел всего в нескольких метрах от разведчиков.
– А мы еще проводнику не верили, – сказал кто-то, когда затих шум обвала и улеглась едкая пыль. – Тут смотри да смотри...
Столкновений с немцами все еще не было, и командование
...Сидя у костра, боец, увешанный гранатами, нагнулся, чтобы поправить дрова, и не заметил, как из расстегнутого кармана выпало несколько детонаторов прямо в огонь. Кто-то крикнул: “Берегись!” —но было поздно. Детонаторы взорвались один за другим, от костра не осталось и следа, камни, которыми он был обложен, рассыпались, а многие бойцы получили ранения. Сразу прибавилось работы военфельдшеру. Кстати, несколько слов о нем самом.
Егоров был ленинградцем, родные его там и погибли в первый год войны. Он очень тяжело переживал их гибель, хотя внешне этого не показывал. В батальоне все старались не бередить его душу тяжелыми воспоминаниями. Егоров был прекрасным специалистом, да и трудностей у него с каждым днем прибавлялось: ведь он был единственным медработником на три, довольно далеко друг от друга расположенных перевала,—а вскоре наступили затяжные бои с фашистами, стали поступать раненые, больные и обмороженные. И Егоров не только отлично справлялся со своим непосредственным делом, но и стремился участвовать в боях.
– Если выпадала возможность, мы не препятствовали ему, —сказал Константин Семенович. – Мы понимали, что это он мстит за родных...
Наутро, после случая с детонаторами, командир минометной роты Агаев доложил, что боец, уронивший детонаторы, виновник ранений своих товарищей, сдал гранаты старшине и отказался ими пользоваться в дальнейшем. Этого нельзя было оставить без внимания. Бой в горах, среди скал, требует активного участия гранаты, поражающая способность которой возрастает еще за счет осколков скал. Надо было преодолеть робость бойца, и Расторгуев уговорил его позаниматься вместе, вдали от людей, в метании гранаты без заряда – кто дальше и метче бросит.
После тренировки этот боец никогда не расставался с гранатами и умело применял их в боях...
От разведки в сторону перевала Санчаро в батальоне узнали, что немцы угоняют скот из населения Псху. Решено было подстеречь грабителей в пути, перебить их, а скот повернуть к Наурскому перевалу. Это надо было сделать не только потому, чтобы отбить у врага колхозное добро, но и для своеобразной боевой тренировки необстрелянных бойцов. После таких мелких стычек они становились увереннее и смелее.
С короткого марша-броска группа вступила в бой. Часть фашистов была перебита, кое-кто из них сумел удрать, использовав многочисленные ущелья и лабиринты пз камней. Стадо коров было пригнано в расположение батальона, и, пока его не отправили в Сухуми, дояры-добровольцы снабжали бойцов молоком.
– Как видите, – рассказывает Константин Семенович,– первое время мы жили на перевале значительно лучше и спокойнее наших товарищей на Марухе, даже с некоторым шиком. Этим шиком считались у пас самодельная, но довольно приличная баня. Нужда
В большом коллективе, однако, всегда находятся не только свои Василии Теркины, но и мудрецы-умельцы самых неожиданных направлений. Однажды к Расторгуеву пришли командир 8-й роты Бойко и младший политрук Джиоев (Владимир Христофорович Джиоев, как мы узнали позже, остался жив. Мы встретились с ним в городе Цхинвали Юго-Осетинском автономной области). Они привели бойца, о котором сказали, что он знает, как выйти из данного трудного положения.
– Как же? – коротко спросил Расторгуев.
– У нас в Осетин, – сказал боец, – охотники делают баню без металлической посуды. Нужны хотя бы деревянные кадки.
Расторгуев знал, что за несколько дней до этого красноармейцы случайно нашли две кадки с сыром, захороненные пастухами вблизи урочища. Они были хорошие, объемистые и прочные.
– Ну что ж,– сказал Расторгуев. – Кадки тебе дадим и заодно назначаем начальником бани и прачечной. Действуй, чтоб бойцы на тебя не жаловались.
– Хорошо,– сказал боец и улыбнулся.– Все в порядке будет, товарищ комиссар...
Боец развил активную деятельность, и ужо через сутки было готово помещение для бани: небольшой участок опушки, огороженный плетенными из ветвей стенами и с такой же крышей. Гарнизон Наурского перевала в порядке установленной очередности приступил к стирке белья и мытью. Пропускная способность банно-прачечного “комбината” была невелика, но, как философски выразился военфельдшер Егоров, “на безрыбье и рак хвостом виляет”.
Секрет охотников Осетии оказался довольно простым:
в кадку наливалась вода, а потом туда опускались раскаленные в костре гладкие камни, заменявшиеся, по мере охлаждения, другими. Буквально через несколько минут вода закипала. Как особый сюрприз преподносили наурцы свою баню гостям с других перевалов, когда те навещали Наур, а для медпункта, понятно, она была бесценным кладом.
Потерпев неудачу на Марухском перевале, немцы решили активизироваться на других направлениях, в частности, на Наурском. Теперь ежедневно, если стояла солнечная погода или облачность висела ниже перевала, над позициями третьего батальона появлялся “Фокке-вульф”. Он медленно кружился над скалами, а потом начинал бомбить базу и перевал. Сначала оп бросал бомбы по одной, а позже стал применять “коллективный умывальник”. Так бойцы называли коробку с большим количеством мин. Когда эта коробка отделялась от самолета, она в первые секунды летит массой, а потом делится на части, и небольшие по размеру мины поражают довольно обширную зону.
Фашисты начали накапливаться под перевалом, отдельные отряды их выходили и на перевал, затевали перестрелку. Одним словом, наглели. К этому времени на Науре появился заместитель командира полка майор Кириленко, которого впоследствии бойцы и командиры прозвали “Майор Вперед”.
Кириленко не одну ночь провел на Наурском перевале, мок и замерзал вместе с бойцами, участвовал в боях и отчаянных вылазках. Родом он был с Дальнего Востока, в прошлом шахтер, охотник; здесь, на перевалах, он был требовательным к себе и окружающим, решительным, горячим и справедливым командиром.