Тайна машины Штирлица
Шрифт:
– Молодец!
– похвалил Седой, когда Даша положила трубку.
– Я забыл предупредить, что тебе надо было сказать: мол, свалился на голову какой-то иностранец, требовал встречи с отцом, и ты подозреваешь, что отец слинял, чтобы не встречаться с этим странным гостем. И хочешь знать, как себя вести, если этот иностранец опять объявится... Но это можно и лично ему сказать, когда он приедет. А так, все нормально... А вот ордена мы уберем. Насчет Героя Союза дядя Алеша, наверно, знает, а вот про израильскую награду даже ему знать не обязательно, я так понимаю. И вообще, все восстановим, как было.
И
– Вот так!..
– и окликнул Дашу.
– Когда приедет дядя Алеша?
– Я думаю, минут через пятнадцать-двадцать, - ответила девочка.
– Он не так далеко живет. Да я в окно его машину увижу, когда он будет во двор заезжать.
Она устроилась у окна кухни, и трое друзей - вместе с ней. А Седой заходил по кварире, руки в брюки, насвистывая очередной мотивчик, потом запел себе под нос, подражая хрипловатому голосу Высоцкого:
Я рос как вся дворовая шпана,
Мы пили водку и орали песни ночью,
И не любили мы Сережку Фомина
За то, что он всегда сосредоточен.
Сидим раз у Сережки Фомина,
Мы у него справляли наши встречи,
И вот о том, что началась война
Сказал нам Молотов в своей известной речи...
Седой подмигнул своему отражению в зеркале и вывел последний куплет:
С победою пришла моя страна,
Как будто с плеч упали тонны груза,
Встречаю я Сережку Фомина,
А он - Герой Советского Союза!..
Допев, Седой продолжал стоять перед зеркалом, созерцая свое смутное отражение так, будто это отражение было Сережкой Фоминым, а сам он - героем песни, дивящимся, что Сережка, про которого все были уверены, что отец-профессор отмажет его от фронта, не только пошел на фронт, но и воевал так, что Героем Союза сделался - можно сказать, всей знакомой шпане нос утер!
И хмурился он, как будто увидел в этом темном отражении - солнце как раз сместилось, и зеркало оказалось в самой тени - нечто очень важное.
– О, черт!
– сказал он вдруг.
– О, черт!
Он повернулся к друзьям, его глаза сверкали.
– Вот ведь в чем отгадка!
– сказал он.
– Вот оно!
– Что?..
– друзья, естественно, изумились и ничего не понимали.
– Что "оно"?
– То самое!
– сказал Седой.
– Все у Высоцкого сказано! Эх, как же я раньше не вспомнил, не сообразил!.. Ведь все на поверхности!..
– Хочешь сказать, отгадка - в песне Высоцкого?
– даже в голосе Леньки, верного поклонника Седого, прозвучало недоверие.
– В этой - и в написанной в пару к ней. Ведь Высоцкий написал одновременно две песни - как бы дуплетом выстрелил - про человека, который получил Героя Союза по праву, и про человека, который получил Героя Союза не по праву!.. Ну, можно сказать, "плюс" и "минус" через эти две песни замкнул!..
– Погоди!..
– в глазах Даши разгоралось
– Ты хочешь сказать, мой отец получил Героя Союза не по праву?..
– Вовсе нет!
– Седой так расхохотался, как редко с ним бывало.
– Он-то получил абсолютно по праву - как Сережка Фомин! И поэтому его не мог не возмущать герой другой песни - позорник, не имевший на награду никаких прав!
– Но объясни...
– начала Даша.
– Потом, все потом!..
– Седой покачивал головой.
– Но надо же!.. Это ж надо!..
Видно было, что он потрясен снизошедшим на него неожиданным озарением.
– Вы только не подумайте, что я спятил, - сказал он, немного успокоившись.
– Просто теперь я слово могу дать, что Дашин отец - человек чести. Да...
– он опять запнулся.
– Человек чести... человек чести... пробормотал он, вновь повернувшись к зеркалу. Его темное отражение казалось призраком из былых времен, седая прядь - отблеском пудреного парика, а пиджак - то ли короткой мушкетерской накидкой, то ли пиратской курткой. Позади Седого стоял в углу длинный старомодный зонт, в зеркале ручка зонта смотрелась эфесом шпаги, висящей на боку у отражения, и странно было, что отражение не положит руку на этот эфес.
– О, черт!
– повторил Седой.
– А я-то... Но неужели такое может быть?
– Что такое?
– спросил Ленька.
– Подумать надо...
– ответил Седой.
– Кажется, все совсем становится на места... Только я сам себе не верю. Меня изумить нелегко, но, если объяснение именно в этом...
Он осекся и снова поглядел на свое отражение.
– В чем в этом?
– спросил Димка.
– В зеркале?
– он тоже посмотрел в зеркало, пытаясь обнаружить в нем нечто таинственное, так потрясшее Седого, что тот изменил своей обычной выдержке.
– При чем тут зеркало?..
– рассеяно пробормотал Седой.
Ребята только изготовились насесть на него с дальнейшими расспросами, как Даша закричала от окна:
– Дядя Алеша едет! Дядя Алеша едет!
Кинувшись к окну, ребята успели разглядеть серую "Победу", заворачивавшую во двор.
– Помните - ни слова про Эйхмана, и тем более про израильский орден! предостерег Седой.
– Что говорить - мы обсудили. Хотя... хотя, по-моему, картинка резко меняется.
Через несколько минут раздался звонок в дверь, и Даша впустила в квартиру невысокого и полного старичка с добродушным морщинистым лицом.
– Познакомьтесь, ребята, это дядя Алеша... Алексей Васильевич, в смысле. А это, дядя Алеша, мои друзья - Леня, Юра, Дима и Седой... то есть, Андрей.
– Ба, у тебя неплохая компания подобралась, как я погляжу!
– Алексей Васильевич весело взирал на ребят.
– Так что происходит?
– Папа исчез, - сообщила Даша.
– Мне стало очень страшно, и ребята пришли мне на выручку. Потому что он не просто исчез, а... Старбус тоже исчез! А после этого является какой-то странный иностранец и добивается встречи с папой... И Андрей считает, что папа или сбежал, чтобы не встречаться с этим иностранцем, или его увезли, чтобы не дать с ним встретиться. Но зачем Старбус брать? И зачем делать много других странных вещей.