Тайна Медвежьей лощины
Шрифт:
– Тогда мы все спим и видим один сон, – заговорил Клим. – Но такого быть не может. Может…
– Не надо, – оборвал его Грек. – Чувствую, ты сейчас выдашь такую версию случившегося, что мы все сразу тронемся умом. Скажешь, нет?
– Не хочешь, не слушай, а я скажу. Возможно, там, в пещере, был открыт портал в прошлое время. Мы каким-то образом проникли через этот портал и очутились на много столетий назад. Я такое в кино видел про путешествие во времени. Если принять мою версию, то все становится на свои места: и язык, и одежда, и дикий лес без признаков цивилизации.
– Ну, ты даешь, – подал голос Дизель. – Вначале привел нас в пещеру, потом говоришь, что там портал. А нам что теперь делать? Опять идти в пещеру, чтобы через тот же портал в свое время попасть? А вдруг опять не туда угодим?
– Слушай, Клим, – загорелся Ярик, – помнишь, ты рассказывал, почему лощина Медвежьей называется? Появился ниоткуда медведь, который исчез неизвестно куда, так?
– Ну, так.
– Так он тоже через портал прошел отсюда в наше время, а потом испугался и снова перебежал в свое время. Как вам моя идея?
– Никак, – огрызнулся Дизель. – Медведь, может легко передвигаться по лесу и болотам, а я чуть не утонул. Хочешь сказать, что нам надо вернуться к пещере и попробовать вернуться в наше время?
– Ну, да, – неуверенно произнес Ярик. – А что есть другой выход?
Выхода из сложившейся ситуации не было. Им было жутко представить, что придется вновь вступить в дикий лес, пересечь болото, потом подняться по течению реки, перебраться через опасный брод на другую сторону, вскарабкаться по заросшей лощине и забраться в пещеру, где они провели ту роковую ночь. Даже если они преодолеют этот трудный путь, где гарантия, что все случится так, как они думают. А вдруг портал открывается один раз в год или даже в столетие? Что, опять возвращаться? Опять плутать, тонуть в болоте?
Картины прошедшего дня прошли перед мысленным взором друзей. Они снова пережили страх и смятение, внезапно оказавшись вдали от цивилизации, от всего привычного, что окружало их с детства. Они привыкли, что о них заботятся взрослые, охраняют и направляют, а если и ругают когда, то за дело.
– А если попросить вот этих, – кивнул на жителей селения Ярик, – проводить нас до пещеры. Ну, что им стоит, они вон как хорошо ориентируются в пространстве, наверняка, лес знают, как свои пять пальцев.
– Иди, попроси, – предложил Грек. – Вот только как ты с ними будешь объясняться? Сомневаюсь, что они поймут тебя. Хотя, надо признаться, кое-что я понимаю из их речи.
– Я тоже, – обрадовался Ярик. – Вроде не по-нашему, а понятно. Это, наверное, старорусский язык. Так наши предки-славяне говорили.
– Скоро ночь, а мы до сих пор не ели, – заныл Дизель. – У меня живот болит. Хорошо, хоть зайца в обед съели. Я скоро ноги протяну с голодухи.
– Тише, вон дед идет.
К ним раскачивающейся походкой приближался дед. Он остановился, поставил на землю кувшин и положил рядом холщовый мешочек.
– Ясти, друже, – улыбнулся дед и, не оглядываясь, пошел восвояси. Мальчишки живо открыли мешок. Там лежали куски темной лепешки, в кувшине – молоко. Ни слова не говоря, они набросились на
Ночью они не слышали, как к ним подошли две женщины: одна высокая, крепкая, другая – старая, высохшая. Женщины о чем-то посовещались, вглядываясь при свете полной луны в утомленные лица детей, и отошли к крайней избе.
Возле неё стояла молодая девушка во всем белом, с распущенными светлыми волосами, украшенными речными кувшинками. Они еще посовещались уже втроем, а потом растворились в ночи. И только неяркий огонек у каменной пирамиды загорелся вдруг и долго мерцал оранжевым язычком. Потом на селение опустился туман, который поглотил и звуки, и всякое движение.
Вот так неожиданно четверо друзей оказались в глубине веков, в селении дреговичей, жителей болотистой местности. Что ожидало их здесь, сумеют ли они выбраться в свое время, а если нет, смогут ли современные ребята приспособиться к первобытной жизни среди дикой природы, непонятных обычаев, сумеют ли стать своими среди жителей поселения? Им предстоит долгий и трудный путь познания, а что в конце пути, кто знает.
У дреговичей
Утром их разбудило ржание коней и ворчливый голос старика, который деревянными вилами бросал под ноги животным траву из стожка. К нему подошли двое подростков. Они искоса посматривали на чужаков, но старались не показать своего интереса. Потом они ловко вскочили на выбранных коней, схватившись за густые гривы. Дед открыл загон, и небольшой табун помчался вниз к ограде. Дед дождался, пока табун скроется в низинке, сходящей к реке, и пошел восвояси, ничего не сказав проснувшимся гостям.
Ночь на траве пошла друзьям на пользу: ссадины на лице стали менее заметны, ступни уже не так болели. И если бы не голод, можно было радоваться чудесному летнему утру, крикам петухов в селении, реву коров и блеянию коз.
Никто не подходил к ним, никто не предлагал позавтракать. А есть хотелось все сильнее.
– Чего сидим? Кого ждем? – вздохнул Грек. – Хозяевам, видно, не до нас. Вон как суетятся.
Селение действительно оживало. Все были заняты делом. По узкой тропинке с деревянными ведрами женщины и подростки спускались к реке набрать воды, женщины постарше разводили огонь в очагах, выгоняли на выпас домашний скот. Слышался стук топоров, звон железа о железо. В воздухе запахло парным молоком, печеным хлебом и яблоками.
– Эх, сейчас бы компоту с белым хлебом, – размечтался Дизель. – Или бабулиных пирожков с грибами. Ну, можно и с картошкой.
– Мечтать не вредно, – ответил Клим. – До картошки не знаю сколько веков. Не было картошки у древних славян.
– Как не было? – удивился Дизель. – Картошка всегда была.
– Её в Россию царь Петр завез, – напомнил Клим, – а до этого вместо картошки репу ели. Хочешь репы?
– Да я сейчас бы и крысу дохлую зажарил и съел, – ответил Дизель. – Чего сидим, действительно? Пойдемте, попросим что ли.