Тайна моего дома (ч. 1, 2)
Шрифт:
— Ася, оказалось, что ты и есть моя Единственная, — неожиданно хриплым от волнения голосом произнес Райн. — Вначале я этого не понимал, пытался бороться с собой, с чувством вины перед Лавинией, с долгом, но все было бесполезно. Ты спеленала меня по рукам и ногам, тобой пропиталась каждая клеточка моего тела, тобой наполнился каждый мой вздох. Ты просто была, и это было счастьем.
Сказать о том, что я потеряла дар речи, значит, ничего не сказать. Я просто перестала существовать, замерла, застыла, окаменела от боли. Зачем он мне говорит эти слова, зачем опять выворачивает меня наизнанку? Чем все это заслужила, неужели только тем, что позволила полюбить такого бессердечного человека? Разве могла я поверить во все это спустя столько горя и разочарований? Это всего лишь слова, которые так четко выговаривают
Неожиданно Райн сорвался с места, подскочил ко мне, и, вытянув из-за стола, заставил встать рядом, обхватив сильными ладонями лицо.
— Не веришь? Правильно делаешь, я бы тоже не поверил, и еще бы возненавидел за то, что натворил по глупости, по недоразумению, так самонадеянно. Но ты другая и не чувствуешь ненависти, потому что у тебя огромное теплое сердечко, потому что ты живая и настоящая! Прости меня, родная, за все, что перенесла из-за меня, прости и за то, что я сделаю сейчас, но, иначе, ты мне не поверишь, — исступленно прошептал Райн, топя меня в ртути своих глаз. Затем резко прижался своим лбом к моему, не давая мне даже трепыхнуться, вскрывая мою защиту, как консервный нож железную банку.
Ощутила сильное давление в голове, бенг! И всю меня, не дав даже вздохнуть, окунули в океан чужих чувств, заставив нырнуть в воспоминания. И вот уже я, совсем не я, растворяюсь в Райне…
Вижу удивительно знакомую комнату, широкую кровать, а на ней девушка, разметавшаяся во сне по всему свободному пространству, в том числе и по мне. Она чудесна, с перепутанными волосами и по-детски надутыми губами, такая трогательная, уютная, родная, с легким румянцем на щеках и неясной блуждающей улыбкой. Любуюсь ее красотой, озаренной внутренним светом, и мысленно умоляю, чтобы это утро не кончалось, длилось бесконечно долго или просто повторялось изо дня в день, до скончания моей жизни… Я так этого хочу!
Но время неумолимо и вот она открывает свои чуть заспанные глаза навстречу новому дню, а я выдыхаю ласковое: «Асенька…».
Смена кадра и передо мной Себастиан чуть сердитый, убеждающий: что никому не нужно знать, что Лавиния уже не моя невеста, что надо быть поласковей с ней, чтобы Амадео не догадался, как близко мы к нему подобрались, что Ася все поймет, когда потом мы ей объясним мое поведение. Меня раздражает и угнетает необходимость врать, притворяться, но Себ настаивает, говоря о том, что Ася может не выдержать маскарада, сорваться, а если она будет думать, что я вернулся к Лавинии, то это только сыграет нам на руку, поскольку переживания будут искренними. Пытаюсь доказать, что не могу так поступить по отношению к ней, потому что знаю как ей будет больно, но друг неумолим. На мой вопрос, понимает ли он что заставляет меня сделать, решительно кивает и заставляет дать клятву, что не расскажу тем, кто не участвует в предстоящей операции, никаких подробностей под страхом смерти. Да, мой друг становится настоящим королем… Какое-то гадкое ощущение во рту, может таково на вкус предательство? Почему-то очень тошно…
Новый кадр. Лавиния прижимается ко мне, призывно улыбаясь. Чувствую ее волнительные изгибы всеми нужными органами. Потрясающая красота, точеное тело, жемчужная кожа — женщина-мечта. В ее глазах любовь, это можно прочесть легко, при всем своем уме, опытности и порочности, она не в состоянии противостоять силе древнейшего ритуала. В общем, все это приятно, конечно, на физическом уровне, но совершенно не нужно, причем, уже давно не нужно и не интересно. Куда твоя ручка поползла, проказница! Э нет, на это я не подпишусь, даже ради Себастиана, мне потом Аська все волосы выдернет, пинцетом, по одной, и будет совершенно права. Но игру надо продолжать, в моей крови бушует адреналин, душу греет предвкушение победы.
Опять смена декораций. Я нахожусь в полной растерянности, вглядываясь в совершенно опустошенное лицо, ловя тусклый взгляд, замечая вымученную улыбку. Не подпускаешь к себе, не даешь даже возможности понять, что случилось. Мелькает мысль, может увидела как я обнимаю Лавинию? Да, нет! Глупость! Если бы увидела, то уже рвала бы и метала, не сдерживая эмоций, точно бы сказала, что думает обо всем этом. Начинаю потихоньку закипать, неужели нельзя
Утро, пустая комната, раскиданные вещи. Что случилось? Где она? Не отвечает мысленно, полная блокировка. Ищу, пугаясь собственных мыслей, ругая себя за то, что вчера не добился от нее признания. Бешеная скачка по городу, успею, обязательно успею, все объясню, чтобы там ни было. Двор гостиницы. Ловлю испуганный Асин взгляд, следом чуть виноватый зеленый, эльфийский. Злость захлестывает меня с головой. Почему Лесс помогает ей сбежать? Почему не предупредил меня, почему не отговорил ее от необдуманного шага? Как же она будет добираться до своей Грани, там же может все, что угодно случиться! Стой! Неееет! Не уходи! Не смей меня бросать, даже не поговорив. Я знаю, что ты меня любишь, а когда любишь все можно простить, даже мою глупость и жестокость. Будь проклят Себ с его клятвой и Лавиния с Амадео вместе с ним! Единый, до чего же это больно…
Калейдоскоп новых картинок, а за ними неизбывная тоска. Она все-таки ушла… Моя Аматис. Ушла и забрала с собой свет, оставив меня корчиться в пустоте и бессмысленности каждодневного существования без нее. Уже в который раз пытаемся пройти со Скользящей через Грань, ничего не получается. Та слепа и глуха ко всем призывам и мольбам. Холодная неприступная стена, именно так описала мне ее Алтея. Пришлось приложить много усилий, чтобы убедить ту помочь мне попасть в Асин мир. Она, конечно, высказала, все, что думает о тех козлах, которые совсем заигрались в свои игрушки, не имеют никакого стыда и растеряли последние мозги, но все же согласилась открыть переход. «Но только потому, что она не сможет жить без тебя, так же, как и ты без нее. Хоть и не достоин этой девочки, но она тебя любит, ради нее пойду к Грани» — это были те слова, которые тогда мне показались пропуском в ворота рая. Ровно до того момента, как мы осознали, что Грань отказывается отдавать мне мою Аматис, выражая молчаливый протест. С каждой новой попыткой все меньше надежды, чувствую, как теряю ускользающее время, накатывает отчаяние. Стучусь в закрытые двери, задыхаюсь от тоски.
Щелчок, новая картинка. Сейчас уже даже не верится, что это случилось… Александра нашла меня через восемь месяцев не в лучшем состоянии. Вытрясла всю дурь и заставила поехать с ней к Переходу. Еще одна попытка. Не знаю откуда, но Скользящая знала, что единственное, что меня держало на плаву все месяцы разлуки — это ночи, когда я мог приходить в Асины сны, пользуясь нашей связью. Поговорить и объяснить произошедшее, ту сцену с Лавинией, свидетельницей которой она стала, не было никакой возможности. Попробовав произнести короткую фразу, с утра получил такой мощный откат, что если бы не Лесс, заявившийся ко мне с проверкой, то все могло закончится довольно плачевно. Грань услышала нас и отозвалась. Кажется, я был прощен авансом, потому что при выходе из Перехода получил довольно ощутимый пинок и сквозь заливистый смех услышал, что «такого очаровашку, как я, обязательно выслушают и простят». Мой путь закончен у этого дома, с которого все и началось, здесь живешь ты, дышишь, улыбаешься, скрывая грусть в глубине темных глаз. Гляжу на тебя — моя вина, моя горечь… Но что это? Синий сгусток едва уловимым росчерком и распростертое на земле тело. Как мне это знакомо… Нет! Взрываюсь от ярости, направляя всю силу на того, кто решил отобрать шанс на прощение. Как ты посмел?! Проламываю щиты и чувствую мстительное удовольствие от того, что эта тварь уже никогда не сможет никому причинить вред. Со страхом подхожу к девушке, ничком лежащей на земле. Жива! Словно камень с души. Главное, что жива, лишь бы жила, с остальным мы сможем справиться.
Меня накрывает темнота, чужое сознание выталкивает меня наружу, возвращая в собственное тело. Выныриваю, чтобы услышать торопливый, сбивчивый шепот:
— Прости меня, моя хорошая, если можешь, прости. Закрутился со всеми этими делами, хотел как лучше, думал, что если скрою от тебя, то будет проще избежать ссор и разборок, пошел по легкому пути, не понимал, как ты переживаешь, да, еще был связан клятвой. Откладывал все на потом, а этого потом ты мне не оставила, ушла и забрала все с собой. Не жил без тебя, просто не мог.