Тайна моего дома (ч. 1, 2)
Шрифт:
Он замолкает, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но я молчу. Молчу, потому что меня накрыло пониманием собственной ошибки. Такой глупой, торопливой, ставшей причиной наших переживаний. Как странно повернулась наша жизнь, словно неправильно собранный паззл. Вроде бы кусочек вполне подошел, и по цвету, и по форме, так удачно встал на свое место, создавая общую картину. Но, вдруг, оказалось, что все не так, этот элемент совсем не отсюда. Сначала сделал ошибку Райн, посчитав, что можно скрыть от меня задуманное, потом сглупила я, поддавшись чувствам,
Но кажется, мы оба уже сполна заплатили по всем счетам. Иначе откуда взяться ощущению, что не смогу его уже отпустить, вцеплюсь в него всеми пальцами, ногтями, зубами и оставлю его себе на веки вечные, такого, какой есть — несовершенного, но моего. Прощу себя и его, пойду дальше, и плевать мне на всех Аматов и Аматис вместе взятых, я просто люблю и чувствую ответную любовь, значит, мы сберегли друг для друга самое главное, не выжгли себя и теперь самое время просто быть счастливыми.
Меня понимают с полувзгляда. Вздох полный облегчения, долгий, выбрасывающий наружу все потаенные страхи, раскаяние и зарождающуюся радость.
А дальше пришло время узнавания, вспоминания, открытия. Разлука и мысли о потери обострили наши ощущения, довели их до кристальной прозрачности. Разве могла близость с тобой быть еще более пронзительной и нежной, чем я сумела сохранить в своей памяти? Оказывается, да… Каждое прикосновение было наполнено тем, что невозможно передать словами, каждое касание рождало щемящую радость обладания и тихую песню звенящих где-то внутри струн. Мне кажется, что я помню каждую родинку на твоей коже, и особенно вот эту, такую приметную и такую твою, родную, вот здесь на груди. Помню шелковую мягкость волос, проскальзывающих между пальцами прохладной лаской, дарящих едва уловимый аромат трав твоего далекого мира. Помню, как лениво подрагивают ресницы, за которыми прячется тягучая ртуть любимых глаз в особенно пронзительные моменты близости.
Тело лишь проводник эмоций, оно двигается, подвластное той буре, которая назревает во мне и в тебе. Что это? Пальцы? Пусть будут они… То шершавыми подушечками дразня мою кожу, то порывисто сжимая, напоминают, кто здесь «в своем праве». Губы? И они пусть живут на моем теле, пусть поклоняются мне, пусть шепчут что-то неразборчивое, но от этого не менее прекрасное и волнующее. Взгляды? Готова тысячу раз сгорать в этом холодном огне. Вновь и вновь. Забирая и даря. Что же еще? Может влажность и требовательность языка, смакующего каждую клеточку, заставляющая вздрагивать от пронизывающей страсти? Разве возможно против такого устоять? Просто немыслимо. И вот уже мой судорожный вздох тихим стоном отзывается в тебе: «Асяяя!» Да, ты тоже умеешь так, хрипло, протяжно. Не сомневайся, не таи от меня, ведь и я вся перед тобой. Открыта до самых потаенных глубин, совершенна, как истинная женщина, восхищена твоей потрясающей мужественностью и силой. Нет рамок, нет границ, нет запретов. На все есть только один ответ: «Да!». Криком, эхом, мольбой…
— Люблю…
— Тебя…
— Мой…
— Свет…
— Моя…
— Жизнь…
P.S
Райн прижал меня спиной к стене библиотеки, зафиксировав мои руки над головой своими пальцами, не давая возможности вырваться.
— А сейчас, госпожа Адаллиэр, я намерен с вас получить свой выигрыш.
— Какой выигрыш? — похлопала невинно ресницами, делая вид, что совершенно не понимаю, о чем может идти речь.
— Помнится, вы мне задолжали одно желание по моему выбору, я прав?
— Желание?
— У вас что-то случилось с памятью, моя госпожа? Возможно, стоит ее освежить немного?
— Пожалуй, имеет смысл.
— А не вы ли поспорили со мной, что я сумею донести до вашей семьи то, обстоятельство, что их дочь теперь живет в другом мире и является Скользящей, максимально доступно и безболезненно?
— Господин мой, кажется, я что-то начинаю припоминать. Но разве ту пьянку, которую вы устроили совместно с моими мамулей и папулей, можно назвать доступным и безболезненным объяснением таких серьезных вещей, как наличие жизни в других мирах?
— Вполне. Они оказались своими «в доску» ребятами, поэтому завтра мы и поедем их встречать к Грани. А поскольку потом мне вряд ли представится возможность реализовать свой выигрыш в силу занятости, то, сама понимаешь, пришло время расплаты.
— И что же это будет за желание?
— О, самое обычное желание, то самое, которое вызывает у мужчины любимая женщина, — сообщил Райн и свободной рукой начал неторопливо изучать все выпуклости и впуклости моего распятого тела, которое тут же предательски отозвалось на его ласки.
— Но, ты ведь не любитель острых ощущений, — пролепетала я, пытаясь не растечься лужицей у его ног, — сюда ведь могут войти, а тебе это не понравится.
— Почему ты так решила? — удивился маг. — Еще какой любитель, погоди узнаешь!
— Ну, ты тогда, Лавинии говорил, когда я вас случайно увидела…
— Аська, ну, я же тогда всячески отмазывался от неё, а она упорно тащила меня в постель, прямо отказать в тот момент не мог, поэтому пришлось импровизировать. Посмотри на меня! — Райн сделал строгое лицо, — Девочка моя, я мечтаю заниматься с тобой любовью в библиотеке, в ванне, на балконе, в коридоре, на кухне, в столовой, в спальне, ничего не забыл? Короче говоря, я согласен везде, и пусть только попробует кто-нибудь зайти.
— Если ты уже наговорился, может быть, наконец, начнёшь получать с меня свой выигрыш, а? — прошептала я ему на ушко и куснула за мочку. Довольно ухмыльнувшись, мужчина наклонился к моим нетерпеливым губам, и весь мир перестал для нас существовать.
Этот мир и любой другой из тех, которые я еще только планировала открыть.
Вот теперь точно КОНЕЦ!