Тайна моего двойника
Шрифт:
– Дайте мне зеркало, ну пожалуйста, – канючила я.
Не дали. Лишь только после того, как меня плотно облепили новыми наклейками, правда, уже без бинтов, я добилась зеркала.
Лучше бы не добивалась. Наклеек на мне было столько, что ничего разглядеть нельзя было, кроме того, что мое лицо покраснело и опухло. Мои распрекрасные волосы представляли собой какой-то бесцветный пушок с проплешинами пластырей. Увидев мою родную и такую несчастную физиономию в зеркале, я начала реветь, отчего сделалась еще более красной и опухшей.
Сменили повязки и на руках, на ногах – их было немного, куда меньше, чем на лице, – но то, что я увидела под ними, заставило меня содрогнуться. Я никогда, никогда уже не буду красивой. Мой врач врет, чтобы меня утешить.
Все, прощай красота и молодость!..
Наревевшись, я отправилась, как обычно, в палату Шерил, думая о том, что скажет она, когда очнется и увидит свои повязки…
Возле ее кровати, вполоборота ко мне, стояла высокая плотная женщина лет пятидесяти, в синем костюме с большими белыми отворотами, с белыми крашеными волосами, начесанными на макушке и перьями торчавшими на концах.
– Бонжур, – сказала я, входя. – Я вам не помешаю?
Я никак не могла понять, кто бы это мог быть. Она явно не относилась к больничному персоналу, и мне подумалось, что она, должно быть, из «Чистой планеты».
Не оборачиваясь, женщина неприветливо кивнула мне в ответ. Постояв у нее за спиной, я вышла. Она мне не понравилась, и я решила переждать ее визит, чтобы посидеть с Шерил наедине. Едва я закрыла дверь палаты за собой, как навстречу мне вылетела из глубин коридора врачиха, которая опекала Шерил.
– Вот вы где, я вас ищу!
– Что стряслось?
– Вы говорите по-английски?
– Да…
– Приехала мать Шерил, она не говорит по-французски, а я плоховато владею английским…
Так вот оно что! Это Кати!
– Ради Бога, – сказала я, – к вашим услугам.
Мы вернулись в палату. На какое-то мгновение я похолодела при мысли, что сейчас она увидит нашу схожесть и… И как будто разгадка тайны приблизилась ко мне на мгновенье, как будто Кати должна была что-то такое сказать, чтобы приоткрыть секрет…
Но я же вся в наклейках, словно давно путешествующий чемодан! Что она может увидеть?
С забавным французским акцентом врач представила меня Кати как подругу Шерил. Лицо Кати соответствовало ее крупной, тяжеловатой фигуре. Массивный подбородок покрыт светлым пухом, губы тонкие и длинные, словно прорезь почтового ящика, и яркая помада не столько скрывала, сколько подчеркивала их неизящество; мясистый нос и выщипанные брови над тяжелыми веками довершали этот, почти мужской, портрет.
Маленькие серые глаза Кати цепко прошлись по моему обклеенному лицу, запнулись о мой нос, снова обежали лицо, словно пытаясь настигнуть
По ее просьбе я рассказала Кати происшедшую с нами историю. Я перевела все вопросы врача к ней и ее к врачу. Я прокомментировала все финансовые аспекты лечения Шерил и помогла Кати оплатить все счета в регистратуре.
После чего она попросила меня оставить ее с Шерил наедине. И, лишь когда я выходила из палаты, она меня спросила:
– Я хотела бы остановиться в квартире у Шерил. Но в ее вещах не было ключей. Вы не знаете, где они?
Где они? Перед глазами пробежали сцены: Шерил отдает мне ключ, я закрываю квартиру и спускаюсь, и тут же взрыв…
– Они должны быть в моих вещах. Я посмотрю.
Ключи были действительно у меня. Выйдя от Шерил, Кати спросила, не смогу ли я ее сопроводить.
Я могла. Мой врач мне как раз утром сообщил, что я могу, по состоянию моего здоровья, выписаться, но вряд ли я буду чувствовать себя комфортно в таком виде, так что со своей стороны он мне рекомендует провести еще недельку в больнице…
Я заверила его, что непременно так и сделаю, тем более что страховка платит. У меня не было ни малейшего желания появиться с моим обклеенным лицом на глаза изумленному народу.
Взяв такси, мы с Кати поехали на площадь Республики.
Кати молчала всю дорогу. Мне было очень неуютно рядом с этой дамой с неприветливым лицом и редкой неискренней улыбкой. Только когда мы уже почти подъехали к дому Шерил, она вдруг повернулась ко мне и спросила:
– Значит, вы русская?
Действительно, врач упомянула о моем гражданстве, когда представляла меня. Так чего же она переспрашивает?
– Да, – ответила я недоуменно.
Кати отвела глаза и отвернула голову к окну. Но спустя минуту до меня донесся ее следующий вопрос:
– Из Москвы?
– Из Москвы, – сказала я сдержанно, – а что?
Ответа не последовало. Ее вопрос оставил у меня неясный, но неприятный осадок. Должно быть, Кати не любит русских, решила я.
Удивительно, стекла в подъезде были уже вставлены, стены вымыты, и почти ничего не выдавало следов взрыва, происшедшего тут неделю назад. Мы поднялись на лифте, и перед дверью квартиры я протянула Кати ключи.
– Как я вам говорила, мы с Шерил собирались переезжать, так что не удивляйтесь, все упаковано…
Кати вошла первая и застыла на пороге комнаты. Я топталась сзади, за ее массивным телом, полагая, что не следует мешать ее эмоциям.
– Это вы называете «упаковано»? – не оборачиваясь, спросила она ледяным тоном.
Я вытянула шею из-за широкого плеча.
В комнате все было вверх дном, приготовленные нами коробки и сумки были выпотрошены, мебель перевернута, вещи валялись по всей квартире.
Значит, Шерил не оставили в покое. В квартире что-то искали.
Я вызвала полицию.