Тайна могильного креста
Шрифт:
— Сейчас? Нет.
Михаил побагровел.
— Я немедля ехать в Мазовей, — продолжал Крыжак. — Будет информир князя. — Он поклонился, приложив руку к сердцу.
Тогда Михаил обратился к боярам:
— Ну что будем делать? Поможем козельцам?
Бояре нерешительно молчали.
— А вдруг город пал? — неуверенно спросил кто-то.
— Зачем дразнить татар? Может, уйдут себе стороной… — поддержал другой.
Аскольд вскочил.
— Город стоит! — глухо, но твердо сказал он. — А насчет дразнить… —
Воцарилось молчание. Его нарушил князь. Он подошел к Аскольду.
— Сын мой, мужайся. Я очень хочу помочь козельцам в их беде. Завтра, думаю, совет решит. — Он отвернулся, избегая пытливого взгляда юноши и показывая тем самым, что прием окончен.
На другой половине княжеского терема княгиня с нетерпением ждала окончания совета.
— Ну, что решили? — спросила она, едва Михаил переступил порог.
— Да пока ничего. — Он взял флакон с какой-то мазью, понюхал, фыркнул и поставил на стол. — Но думаю, надо помочь. Свои же…
Княгиня вскипела, вставая против него:
— Ну и дурак же ты, батюшка, хоть и князь! — Ее полнеющая фигура, не затянутая в корсет, выглядела ужасно. Князь отвернулся. — Никто не хочет связываться с татарами! Послушай моего совета: не ходи, не навлекай напрасный гнев этих чудовищ. К тому же… пока этот вестник добирался сюда, город уже, наверное, пал. Не ходи, сердце беду чует. Хочешь, пусть ворожея погадает? — примирительно произнесла княгиня.
Вызванная срочно гадалка задернула шторы, долго бормотала что-то над чашей с водой, потом достала из потайного кармана золотое кольцо. Произнесла над ним еще какие-то заклинания, подула и осторожно опустила в чашу.
— Берегись, князь, уж больно плохо оно упало, — наконец проскрипела она. — Как бы беды не было. — И, прихватив чашу, ушла, не переставая бормотать что-то себе под нос.
На следующий день не успел Аскольд пересечь порог княжьих хоромов, как на него обрушилась гнетущая мрачная тишина.
— Дружина сейчас не готова, — голос князя Михаила звучал глухо. — Вот соберемся… Да и Мазовецкого надо подождать. Одни можем и не осилить. — И, не поднимая глаз, закончил: — Сейчас я ничего не могу сделать.
Аскольд молча поклонился, едва сдерживая бушующие внутри гнев и отчаяние, и вышел из гридницы.
Меченый, ожидавший его на крыльце, понял все сразу.
— Не печалься, друг. — Он похлопал Аскольда по плечу. — Подымем дружину сами.
Добровольцы нашлись. Несмотря на все увещевания и угрозы старших, две сотни черниговцев решили пойти козельцам на выручку.
— Мы не можем бросить братьев в беде, — сказали они. — Пусть падет кара на голову тех, кто забывает своих!
Купечество не пожалело средств на обеспечение отряда.
Прощались тихо. Меченый, когда жена подняла на
— Если что… сына Аскольдом назови. — И со всех сил стегнул коня, чтобы не видеть ее слез.
Глава 15
А в Козельске сухими, без слез, глазами плакала Всеславна, глядя с крепостных башен на пустынную дорогу. С каждым днем уменьшалась надежда на помощь, на возвращение любимого человека. И все упорнее был враг, все настойчивее его штурм.
Татарам удалось все-таки подтащить свои адские машины. Затрещали городские стены. А помощи все не было, напрасно взирали козельцы на спасительный запад. И другой враг все крепче брал за горло костлявой рукой — голод. Таяли запасы, которые так берег воевода. Но никто не предложил просить у врага пощады, никто не сказал худого слова, не бросил на воеводу осуждающего взгляда. Бились насмерть, не отступая, стояли твердо. Кончилась смола, кончились камни — пошли в ход жилища. Бревнами били заклятого врага…
В этот день княжна, по обыкновению, устроилась у знакомой бойницы. Ее внимание привлекла необычная суета, царившая в лагере врага. Женщины ловили и седлали лошадей, ребятишки притихли и попрятались в юртах. Татары явно готовились бежать с насиженного места! На горизонте высоко в небо взметнулись столбы черного дыма. Неужели сбылось? Сердце девушки забилось от радости. Хотелось закричать во весь голос: «Идут! Идут!» Она бросилась вниз, чтобы обрадовать земляков, но опоздала. Город уже ликовал.
Громом средь ясного неба обрушился на лагерь врага отряд урусов. Пламень и треск костров, тяжелые клубы дыма, стоны раненых увеличивали смятение и растерянность. Громкий отчаянный крик, словно удар урусского колокола, поднял хана с постели.
— Коловратка пришел! Беги, хан!
Натянув мягкие тупорылые сапожки и накинув на ходу халат, Батый бросился к выходу. Птицей взлетел в седло и понесся к стоянке Субудая. Тот сидел на низеньком табурете, а слуги, пыхтя, натягивали ему на кривые ноги обувку.
Увидев спокойное лицо полководца, хан несколько расслабился.
— Мне сообщили, что появился Коловрат! — сказал Батый, дернув щекой.
— Откуда? — Субудай усмехнулся. — После того как урус ускользнул от нас, я приказал усилить посты на той стороне. Если они не засекли противника, значит, прошел небольшой отряд. Только он и мог ускользнуть от глаз моих соколов.
Батый облегченно вздохнул.
— Что предпринял?
— Я послал «бешеных», их повел отважный Шейбани.
Однако напрасно хан успокоился. «Бешеные» не смогли остановить Аскольда с товарищами. Их отчаяние и дерзость внушали такой страх татарскому воинству, что оно отступало, открывая путь к городу.