Тайна Мумии. Рассказы о мумиях. Том II
Шрифт:
{43}
в Асуане, относящейся к шестой династии, написаны следующие слова: «Что же до каждого, кто войдет в мою гробницу… я сокрушу его шею, подобно птице; великий бог осудит его».
Египтяне в первую очередь страшились, что тело или усыпальница будут повреждены; поэтому современных исследователей и археологов, спасающих мертвых от тысячелетнего забвения, следует скорее благословлять, чем проклинать. Только грабителям грозило проклятие. Если вообще серьезно рассматривать такие вопросы, стоит заметить, что в целом посетителям этих древних гробниц не угрожали никакие неприятности при условии, что они входили в склепы с почтением и единственно
Меня всегда поражало, сколь многие люди, приезжающие в Египет или интересующиеся египетскими древностями, верят в злокозненность духов фараонов и их мертвых подданных: ведь из всех древних народов египтяне были самыми добрыми и, на мой взгляд, достойными любви и восхищения. Здравомыслящие мужчины или приземленные матери семейств точно соревнуются с более легкомысленными представителями общества, рассказывая о несчастьях, постигших их самих или их друзей по причине неправильного обращения с имуществом мертвых. Со всех сторон только и слышишь об испытаниях, свалившихся на головы тех, кто приобрел какой-либо древний предмет или реликвию и тем самым оскорбил духов древних обитателей долины Нила. Эти истории имеют обычно какое-то естественное объяснение; те случаи, с которыми довелось столкнуться лично мне, не обязательно связаны с черной магией. Поэтому я лишь расскажу их и предоставлю читателям искать объяснения по своему вкусу.
В 1909 году лорд Карнарвон, проводивший тогда раскопки некрополя благородных особ в Фивах, нашел пустотелую деревянную скульптуру большого черного кота; нам были знакомы другие образцы из Каирского музея, и мы распознали в ней футляр для хранения мумии настоящей забальзамированной кошки. В солнечном свете фигурка, стоявшая на краю раскопа, где она была найдена, походила скорее на маленького тигра. Она глядела на нас желтыми нарисованными глазами и топорщила желтые усы. Все тело покрывал толстый слой гладкой блестящей смолы, и мы сперва даже не смогли разглядеть стык — линию, где соединились две половинки футляра после того, как внутрь были уложены бренные останки священного животного. По опыту мы знали, однако, что эта линия проходит вокруг всей фигурки, от носа к макушке головы, вниз по спине и по груди; если такой футляр раскрыть, он распадется на две равные половинки.
Погребальную фигурку принесли на берег, переправили на противоположную сторону Нила и доставили ко мне домой; по ошибке моего египетского слуги, ее поставили у меня в
спальне.
Глубокой ночью, вернувшись домой, я обнаружил ее посреди спальни, причем она преграждала мне путь от двери к коробку со спичками. Вскоре я сидел рядом с нею на полу, потирая ушибленную голень и голову.
Я позвонил, но никто не отозвался. Тогда я направился в кухню. Слуги встревоженно столпились вокруг старшего лакея, которого ужалил скорпион; он корчился в пароксизме недолгой, но мучительной боли. Через некоторое время он начал бредить. Ему казалось, что его преследует громадный серый кот; это меня совсем не удивило, так как он помогал переносить футляр с мумией кошки на неудачно выбранное место в спальне.
После я лег в кровать, но тут лунный свет, заливавший спальню сквозь открытые французские окна, упал на фигурку кота. Я лежал и глядел на странное, потустороннее создание, а оно смотрело куда-то мимо меня, в стену. По моим подсчетам, ему было значительно больше трех тысяч лет. Я пытался представить себе необычайных людей, которые в далеком прошлом изготовили этот гроб для кота, бывшего для них наполовину домашним любимцем, наполовину богом жилища. Ночной ветер раскачивал ветку за окном, и ее тень металась по кошачьей морде, растягивая пасть в улыбке и заставляя желтые глаза открываться и закрываться. Проваливаясь в сон, я готов был поклясться, что в какой-то момент кот повернул голову и уставился на меня; я даже разглядел, как на черный
Наконец я заснул. Часа полтора все было тихо. И вдруг в комнате раздался звук, похожий на револьверный выстрел. Я приподнялся, и в этот миг большой серый кот не то спрыгнул с кровати, не то вскочил на нее, впился когтями мне в руку и выскочил из окна в сад. В ту же секунду я увидел при свете луны, что деревянная фигура распалась на две половинки, еще подрагивавшие на полу, как огромные пустые скорлупы. Между ними стояла мумия кошки; окутывавшие ее бинты были порваны на горле, как будто покровы взорвались изнутри.
Я вскочил с постели и быстро осмотрел половинки футляра; похоже, влажный воздух побережья Нила вызвал разбухание дерева, так долго пролежавшего в сухой почве пустыни, и футляр распался надвое с тем громким звуком, что разбудил меня. Я подошел к окну и оглядел освещенный луной сад. Посреди дорожки я увидел… нет, не поцарапавшего меня серого кота, а собственную полосатую кошечку: она выгибала спину, топорщила шерсть и всматривалась в кусты, словно там притаился десяток кошачьих демонов.
Я предоставлю читателю решать, был ли серый кот злобным духом, который заставил меня вывихнуть ногу, натравил на моего слугу скорпиона и затем, вырвавшись из бинтов и футляра, унесся во тьму; являлись ли, с другой стороны, разорванные покровы мумии последствием естественной разрушительной работы Времени, а серый кот — обыкновенным ночным бродягой, который забрался ко мне в спальню и был напуган распавшейся на две половинки древнеегипетской статуэткой, чему также легко найти объяснение. Совпадения в нашей жизни часто недооценивают; все описанные мною происшествия при желании можно объяснить совершенно естественными причинами.
Следующая история касается попавшего ко мне как-то в руки маленького глиняного светильника, принесшего несчастье по меньшей мере двум людям.
Путешествующие по Египту иногда покупают мелкие древние изделия; после их порой охватывает страх перед этими якобы проклятыми реликвиями, и тогда они, буквально в помешательстве, упаковывают свои египетские покупки и отсылают их по почте обратно на Нил. Во время моего пребывания на посту генерального инспектора древностей эти посылки нередко адресовали лично мне или в мое представительство в Луксоре; там полученные предметы, не особо разглядывая, отправляли на полки склада, где они покрывались пылью, забытые всеми.
Однажды мне вернули таким образом маленький керамический светильник. Я упомянул об этом в беседе с друзьями и узнал, что светильник прислала дама, утверждавшая, будто с момента покупки предмета ее преследуют несчастья; она часто заявляла, что намерена избавиться от светильника, отправив его безобидному чиновнику, занимавшемуся древностями. Я не могу сейчас изложить, в чем заключались эти несчастья; припоминаю, что они сводились к небольшим происшествиям, как например залитому чернилами платью. Разумеется, я и думать забыл об этой истории, и светильник с год или больше пролежал на полке.
Случилось так, что одна леди из царствующей фамилии, путешествуя по Египту, попросила меня подарить ей небольшой сувенир на память о визите; позабыв об истории предмета, я подарил ей «несчастливую» глиняную лампу — которая, насколько я знаю, не принесла прежней владелице заметных несчастий. На этом история и завершилась бы, если бы однажды за обедом в Лондоне речь не зашла о «несчастливых» древностях. Одна из присутствовавших дам пустилась в долгий рассказ о полосе несчастий, начавшихся с тех пор, как у нее появился маленький глиняный египетский светильник. Этот древний предмет, сказала она, вызывал у нее мрачные опасения; движимая подсознательным чувством, что светильник и был причиной всех бед, она в конце концов швырнула его в воды Темзы.