Тайна Мумии. Рассказы о мумиях. Том II
Шрифт:
— Быстрее, Изида! — воскликнул он и взял девушку за руку. — Явилась мне еще одна мысль, тревожная в крайности! Мистер Сирльз, не могли бы вы пойти с нами?
Гадая, куда и зачем мы направляемся, я последовал за ними, попрощавшись с окаменевшим от удивления Гримсби. Думаю, он был разочарован расследованием Мориса Клау — если этот краткий визит можно назвать расследованием. Кроме того, инспектор Гримсби сожалел, что так недолго пробыл в обществе очаровательной Изиды.
Джентльмен средних лет поспешил за нами и отпер дверь.
— Спокойной ночи, инспектор Гримсби! — сказал Морис Клау. — Спокойной
— Мое имя Уэлби, — улыбнулся джентльмен.
— Спокойной ночи, мистер Уэлби! — сказал Морис Клау.
III
По пути в Уоппинг Морис Клау развлекал меня историями о путешествиях по полуострову Юкатан. Я еще не встречал человека, который осмелился бы бросить вызов этим неисследованным смертоносным болотам; но Морис Клау болтал о храмах Исамаля
{38}
так же непринужденно, как другой рассказывал бы о парижских бульварах. Изида не принимала участия в разговоре, и я заключил, что девушке, повсюду сопровождавшей отца, все же не довелось побывать вместе с ним в джунглях Юкатана.
— В сердце тех лесов, мистер Сирльз, — прошептал Клау, — есть вещи более загадочные, чем безголовые мумии. Известно ли вам, что тайна великих храмов, похороненных в болотах и джунглях и охраняемых лишь змеями и склизкими, ползучими тварями, есть дверь, которую науке только предстоит открыть? Что за люди построили их, каким богам поклонялись там? Предположим, — он наклонился к моему уху, — что имею я ключ к той загадке; заполучу ли я бессмертие? Да? нет?
В беседах, какими бы эксцентричными они ни были, Клау всегда производил впечатление человека, наделенного могучим, необычайным умом и богатейшим, уникальным жизненным опытом. Мне было жаль, что наш разговор прервался — мы прибыли в Уоппинг.
Еще издали я заметил, что лавка Мориса Клау погружена во тьму; велев кэбмену ждать, мы прошли мимо склада, за которым перекатывались мутные воды Темзы. Мой эксцентричный спутник извлек из туго набитого кармана плаща ключ и вставил его в замок на двери, похожей скорее на невесть как оказавшийся здесь обломок дощатого, полуобвалившегося забора.
Дверь распахнулась.
— Ах! — прошипел Клау. — Она не заперта!
Он зажег спичку и стал вглядываться в пропахшую неведомыми ароматами тьму.
— Уильям! — загрохотал он. — Уильям!
Но ответа не было. Изида внезапно прикоснулась к моей руке, и мне почудилось, что дивное самообладание в этот миг изменило ей.
— Что-то случилось! — шепнула она.
Ее отец зажег газовую горелку. Желтоватый свет, разгораясь, вырывал из темноты мебель, картины, клетки для животных, стеклянные витрины, статуэтки, груды дешевых украшений и вставных челюстей, книги и сотни других предметов из необычайного ассортимента Мориса Клау.
Под заваленным всевозможными мелочами прилавком мы обнаружили Уильяма, который лежал на спине, широко раскинув руки.
— Ах! cochon
{39}
! — пробормотал Морис Клау. — Налитая пивом свинья!
Он нагнулся, пытаясь приподнять голову продавца.
— Опиум! — произнес он. — Много капель чистейшего опиума поместили в пиво!
Он повернулся ко мне; на лице цвета древнего пергамента появилось странное выражение.
— Мистер Сирльз, вторая моя мысль была хорошей идеей, — сказал он. — Я удивлю вас теперь.
Он провел нас в аккуратный, делового вида кабинет, примыкавший к неописуемо грязной и захламленной лавке. Хотя в лавке и во дворе перед нею имелось лишь газовое освещение, в кабинете Клау зажег электрическую лампу. Но мы недолго пробыли в святая святых Мориса Клау, где вдоль стен выстроились сотни книг — малоизвестные труды по криминологии, хроники самых поразительных событий и явлений; миновав еще одну дверь, мы стали подниматься по лестнице, устланной толстым ковром.
Я никогда еще не проникал так далеко в обитаемую часть заведения Мориса Клау; до сих пор пределом моих изысканий оставался кабинет с книгами. Зажглись новые электрические лампы, и я увидел, что мы стоим в просторном холле со стенами, выложенными массивными панелями из мореного дуба. У стен, как часовые, замерли фигуры в рыцарских доспехах; я заметил и несколько великолепных образчиков китайского фарфора. Мне показалось, что я попал в главную залу старинного английского замка.
После мы очутились в большой прямоугольной комнате; признаюсь сразу, что при всем желании мне едва ли удастся ее описать. Как видно, она одновременно служила кабинетом, библиотекой, лабораторией и хранилищем всевозможных диковин от мраморных изваяний Будды до бесчисленного множества сапог.
Здесь находилась также плита с духовым шкафом; на персидском кофейном столике красовалась сковородка с жареными сосисками, застывшими в собственном жире. Более того, свернутый гамак ясно свидетельствовал о том, что эта комната служила и спальней.
В общей сложности, я насчитал в комнате четыре мумии. Одна из них лежала в мусоре на полу, частично развер нутая и — обезглавленная!
— Mon Dieu!
{40}
— воскликнула Изида, всплескивая руками. — Как жутко это!
Очевидно, она была вне себя от волнения, поскольку в ее речи внезапно послышался отчетливый французский акцент. Морис Клау поднял из кучи мусора у себя под ногами отрезанную голову мумии и вперился в нее взглядом. В наступившей тишине я явственно различал шум речных волн, плеск и потрескивание глубоко под землей: должно быть, во время прилива подвалы дома заливало водой.
Морис Клау разжал руки. Голова с глухим стуком упала на пол.
Он извлек из-под подкладки котелка неизбежный пузырек и увлажнил свой лоб вербеной.