Тайна Ольги Чеховой

Воронель Нина Абрамовна

Неясно, слышал ли ее шакал, с такой страстью он набросился на пряник, но, когда Ада вернулась в сопровождении Оленьки, он все еще наслаждался его остатками. По воспоминаниям Ады, звереныш был маленький, а пряник большой, тульский. Увидев шакала, Оленька пришла в восторг:

— Он настоящий?

— Конечно, настоящий! Как бы он иначе мог пряник съесть? Хочешь его погладить?

Оленьке только того и надо было — погладить настоящего шакала. Они в детской каждый вечер говорили о нем перед сном, обсуждали, почему он иногда смеется, а иногда плачет. Девочка протянула к нему пухлые ручки с перламутровыми ноготками:

— Здравствуй, шакал!

Но тот быстро сообразил, что в пухлых Оленькиных ручках нет пряника — он не прощаясь нырнул в

кусты и был таков. Трудно описать, как разочаровалась девочка, когда поняла, что шакал ею пренебрег. А уж как разочарована была Ада, даже представить трудно — она почему-то надеялась, что зверь заберет с собой Оленьку и Ада останется самой красивой девочкой в родительском доме. И даже в дальнейшей жизни — Ада уже настолько повзрослела, что могла вообразить себе свою дальнейшую жизнь.

Какой видела свою дальнейшую жизнь Оленька, знала только сама Оленька — она от рождения была так хороша, что любящие родители не требовали от нее ни сообразительности, ни успехов в учебе. А она, несмотря на красоту, выросла не только умной, интеллигентной, образованной, но и твердо знающей, чего хочет. Когда ей исполнилось семнадцать лет, родители уступили ее настояниям и отправили в Москву, к тете, знаменитой актрисе Ольге Чеховой, по рождению тоже Книппер.

Сам великий Станиславский приметил Ольгу Леонардовну Книппер в 1897 году, когда набирал актеров для своей экспериментальной художественной студии. Он, правда, тогда еще не был великим, да и художественная студия еще не стала знаменитым Московским художественным театром, но ей предрекали большое будущее. Звездный час театра Станиславского и Немировича-Данченко пробил, когда в его репертуар было решено включить пьесы начинающего драматурга Антона Чехова — тоже еще не признанного великим, но уже подающего большие надежды, которые он быстро оправдал. За короткий период плодотворного сотрудничества с Чеховым МХТ [1] поставил все его лучшие пьесы и украсил свой занавес несмываемой эмблемой — парящей чайкой, в честь первого чеховского спектакля «Чайка».

1

Основанный в 1898 году К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко театр сначала имел название Художественнообщедоступный театр, в 1901-м он был переименован в Московский художественный театр (МХТ), а с 1919 года известен как МХАТ — Московский Художественный академический театр.

Чеховы

Все началось с театра. Молодой писатель Антоша Чехонте обожал театр. Как только он попадал за кулисы, с жадностью вдыхал воздух, пропитанный запахом столярного клея, застоявшегося пота и дешевой парфюмерии. Нравились ему таинственные заросли декораций, скопленных в разных укромных углах, — ума не приложить, как рабочие сцены находили нужные для каждого спектакля. Он пробирался в гардеробную и перебирал многоцветные платья и костюмы, пытаясь представить, что для кого. Но больше всего ему нравились молоденькие актриски, кокетливые и смешливые. Многочисленное исполнение ролей тайных любовниц и неверных жен делало их легкомысленными и доступными. Тем более что Антоша был строен, высок и хорош собой.

Для того чтобы иметь доступ за священный полумрак кулис, Антоше пришлось стать драматургом. Это оказалось не так уж сложно, он попробовал, и у него получилось. Он выбирал какой-нибудь смешной из своих фельетонов — а таких за эти годы у него без числа было написано и опубликовано в разных мусорных газетенках вроде «Осколков» и «Стрекозы» — и переделывал его в короткую пьесу, то есть разбивал сюжет на диалоги — всего и делов. Это было все равно что семечки щелкать.

Было непросто пристроить в настоящий театр наспех состряпанную смешилку, по-простому названную «водевиль», но продвинуть ее в любительский театральный клуб большого труда не составляло. Так годик-другой с успехом

новоявленный драматург переходил из клуба в клуб, а потом ему надоело. Вдруг надоело все: и водевили, и фельетоны, и хорошенькие легкомысленные актриски. Нужно было срочно перестать быть Антошей Чехонте, прекратить лузгать семечки и сочинить что-нибудь серьезное. И неплохо было бы найти настоящую любовь.

Первой попыткой Антоши Чехонте создать глубокое драматургическое произведение вместо водевилей стала его комедия «Иванов», которая была поставлена в театре Корша, недалеко ушедшего от водевильных клубов. В процессе репетиций Чехов осознал, что ему не удалось полностью изгнать из себя дух Антоши Чехонте, и он стал многократно переделывать комедию в драму. Драма получалась рыхлая и малоубедительная — не так просто было превратить шутника Антошу в серьезного драматурга с мировым именем. И все же она была мила сердцу Чехова, потому что в основе сюжета лежала история из его личной жизни.

В таганрогской семье бакалейщика Павла Чехова было пятеро детей — четыре брата и сестра Мария. После банкротства отца братья избрали жизненный путь, обещавший не деньги, а художественные достижения, и перебрались в Москву. Старший, Александр, стал не слишком удачливым писателем, Николай — художником и карикатуристом, история Антона нам известна, а младший Михаил всю жизнь состоял в штате почтенного литературного журнала. Москва в то время была эпицентром увлекательной богемной жизни, погрузившись в которую, братья Чеховы завязали дружбу с тремя сестрами Голден, не скрывавшими своего еврейского происхождения. Старшая, Анна, стала гражданской женой карикатуриста Коляна, а младшая, Наталья, тощая и темнокудрая, беспардонно положила глаз на красавчика Антона и не собиралась этого скрывать.

Как ни странно, он был этим польщен. Именно потому, что она вела себя бесцеремонно и была еврейкой — где-то в глубине души он почитал евреев за высшую расу. Когда она откровенно пошла на него в атаку, он прижал к себе ее костлявые плечики и пошутил: «Дровишки!» Но Наталье было не до шуток, она так и сомлела в его руках. И ему ничего не оставалось, как отнести ее бездыханное тело на ближайший диван. А там, на диване, бездыханное тело внезапно ожило и цепко обхватило Антона за шею, так что ему опять-таки ничего не оставалось, кроме как сдаться. Их бурный роман продолжался два года, и, хотя они после этого мирно расстались, роль Натальи Голден в судьбе семьи Чеховых только начиналась.

Неудовлетворенный результатами многократной переделки пьесы «Иванов», Чехов решил расширить свой кругозор и отправился в почти кругосветное путешествие: Сибирь, Сахалин, Сингапур, Гонконг, а потом Европа — Франция, Италия. А пока он набирался опыта, в том числе культурного, его чудаковатый старший брат готовил ему сюрприз. У Александра Чехова было много странностей — не признавая пишущих машинок, он писал свои произведения исключительно гусиным пером. Его интерес к птичьей породе этим не исчерпывался — с особой страстью он тренировал цыплят, в маленьком сарае-пристройке выстраивая их строем и добиваясь, чтобы они входили в южную дверь и выходили из северной. Цыплята его категорически не понимали и устремлялись на выход из той же двери, в которую вошли, что страшно его огорчало и побуждало пить горькую и менять любовниц. Так длилось довольно долго, пока на него не обратила внимания Наталья Голден.

Если Наталья чего-то хотела, она этого добивалась. А заполучив желаемое, уже его из рук не выпускала, пока не переставала его желать. Александр Чехов с виду был мужчина справный, высокий и склонный к писательству. Наталья поселилась у него и стала управлять его хозяйством и постелью. Она была чудо как хороша в постели, а кроме того, Александра очень подогревало, что раньше она была любовницей младшего брата, преуспевшего там, где он, Александр, так и не добился успеха. Беспардонная Наталья добилась своего: Александр с ней обвенчался, и вскоре она родила сына, которого назвали Мишей, будущего великого артиста Михаила Чехова.