Тайна олимпионика

Михановский Владимир Наумович

Старик усмехнулся.

– Пелоп – мое имя, – произнес он после продолжительной паузы.

По выговору Тилон распознал чужнземца.

– Обносился ты, – произнес старик. На юноше был изодранный плащ, который тот подобрал на заброшенной свалке. – Издалека, видно, шагаешь?

Тилон промолчал.

Пелоп налил до краев чашу молока и протянул ее Тилону.

– Пей,– сказал он.

Тилон осушил чашу единым духом, не отрываясь.

– Пелоп, ты не спартанец, – сказал он, осторожно опуская чашу на траву.

Старик утвердительно кивнул, взгляд его подернулся грустью.

– Я

родился далеко, – произнес он глухо. – Спартанцы очень любят воевать… Во время войны я попал в плен, меня обратили в рабство.

– Так ты раб? Не бойся, я не выдам тебя! – Тилон сделал движение к костру, чтобы разбросать его.

– Не трогай костер, – остановил его Пелоп, прикоснувшись к плечу юноши. Меня вызволили из рабства они, собственные руки. – Старик рассматривал свои мускулистые, мозолистые ладони, словно впервые видел их. Скорбная улыбка затеплилась в уголках его губ.

– Расскажи, Пелоп, как это было, – попросил Тилон, с трудом превозмогая сладкую дремоту.

– Видишь ли, я немного знаю механику. В баллистике разбираюсь. Может, не как Архимед, но все-таки… Когда враг осадил ваш главный порт, я помог его защитникам – соорудил катапульту, которая швыряла каменья величиной с теленка. Ты тогда еще, небось на свет не родился… Ну вот, спартанцы в награду меня освободили.

– Куда же ты подался?

– Сначала побродил немного по Спарте, посмотрел, как люди у вас живут. Честно скажу – худо живут, – покачал головой Пелоп. – Илоты – люди, которые обрабатывают землю, – лишены всяких прав. Время от времени у вас устраивают криптии… Криптии – позор для Спарты! – воскликнул старик. – Отряды молодых воинов рассыпаются по всей стране, грабят и убивают несчастных илотов сколько им вздумается. И все это совершенно безнаказанно! Так придумал ваш славный законодатель Ликург.

Тилон мучительно покраснел: ему вдруг стало стыдно за Спарту. Хорошо, что уже стемнело и Пелоп не мог видеть его пылающих щек.

– Пелоп, ты много повидал и много, наверно, знаешь. – Скажи, почему Спарта жива только войной да армией?

– Спарта, видишь, сама по себе невелика, – ответил Пелоп сразу: видно, он и сам над этим задумывался. – Я промерил ее собственными ногами из конца в конец, с севера на юг, и это не заняло слишком много времени. Но руки у Спарты загребущие – она хочет властвовать над многими государствами. Не сама Спарта, конечно, а ее правители. Вот и приходится им тянуться изо всех сил, воспитывать в агелах выносливых солдат, которые не рассуждают…

При слове «агела» Тилон вздрогнул, и старик бросил на него внимательный взгляд.

– Между прочим, я заметил тебя, когда ты был еще на вершине холма, – сказал он, круто меняя разговор. – Спускаясь, ты прыгнул, и прыжок был неплох. Способность к прыжку у тебя есть, а вот умения маловато.

Тилон вспыхнул от обиды.

– Меня учил прыгать… – начал он.

– Не знаю, кто учил тебя прыгать, – взмахом руки остановил его Пелоп, но скажу одно: твой тренер в спорте почти такой же невежда, как и ты. Пожалуй, кА и все в Спарте, кто считает себя знатоком спорта. Но тайна дальнего прыжка существует.

– Тайна дальнего прыжка? – с замиранием сердца переспросил Тилон.

– Да.

– И ты знаешь ее?

– Знаю.

– Открой

мне эту тайну, Пелоп! – вырвалось у Тилона.

Пастух с любопытством посмотрел на мальчика, глаза которого лихорадочно заблестели.

– Зачем она тебе?

– Я хочу научиться прыгать дальше всех в мире. Хочу победить на Олимпиаде. А потом…

Тилон замолчал.

– А потом? – повторил пастух, посмотрел на юного собеседника и осекся: парень не мигая смотрел в огонь, на глазах его выступили слезы.

– Не так-то просто раскрыть тебе тайну дальнего прыжка, – покачал головой старик. Этого не сделаешь в одной или нескольких фразах. Чтобы научить тебя правильно прыгать, необходимо время, и немалое.

Беглец вздохнул.

– Ладно, – произнес он, – я могу у тебя остаться на один день.

– На один день? Да ты смеешься, дружище! Чтобы научить тебя правильно прыгать, нужно не меньше года.

– Не меньше года? – поразился Тилон.

– Не меньше, – подтвердил старик. Затем посмотрел на погрустневшего гостя и медленно произнес: – Оставайся со мной, сынок. Мне не будет так одиноко. Я научу тебя прыгать дальше всех в мире, и ты станешь лауреатом Олимпиады. Рапсоды будут слагать в твою честь песни, поэты – стихи, родной город внесет тебя в списки почетных граждан, тебе будут воздвигать статуи, и слава твоя переживет века! Ты будешь мне как сын. Ну как, останешься?

– Нельзя мне оставаться здесь, Пелоп. – Завтра двинусь в путь. Ты можешь путешествовать свободно, а я должен скрываться…

Пелоп поднялся.

– Что ж, значит, Парки не судили, – сказал он грустно. – А я успел тебя полюбить… Судьба всего меня лишает. Боюсь, тайна дальнего прыжка умрет вместе со мной.

Утром Пелоп покормил Тилона и дал ему сыру на дорогу.

– Ты похож на Зевса, – сказал на прощанье Тилон.

Пастух улыбнулся.

– А разве ты видел Зевса?

– Нет, но ты все равно похож на него, – стоял на своем Тилон.

– Куда же ты теперь? – понимающие глаза старика, казалось, насквозь просверливали юношу.

– Послушай, а ты не знаешь, граница Спарты далеко? – ответил вопросом Тилон.

– Граница… – присвистнул пастух. – Граница отсюда недалеко. Держись все время на закат – и ты быстро достигнешь ее. На вот куртку возьми, твой плащ совсем изорвался…

ЛИКОМЕД

…Удачный прыжок через быструю пограничную реку окрылил Тилона, придал ему новые силы.

Перейдя с бега на шаг, он все время озирался по сторонам: каково оно, чужое государство? Но кругом были все те же деревья, и кустарник, и голубое небо с бегущими по нему облаками – все было такое же, как в Спарте, оставшейся за пограничной рекой.

Вскоре, однако, невеселые мысли начали одолевать юношу. Ведь человек, не по хорошему покинувший свое государство, в любом другом не приобретает права и становится метэком – бесправным.

Вдали показалось селение. Его хорошо было видно с горы. Смеркалось, и в домах зажигались огоньки, которые призывно манили. Тилон решил было спуститься вниз, к людям, и попросить что-нибудь поесть. Но осторожность взяла верх. Он собрал немного ягод, доел остатки сыра и тотчас провалился в бездонный омут сна.