Тайна опаловой шкатулки
Шрифт:
— Драк-драк, — вздохнула ворона.
Ей так хотелось слетать в одно местечко во Внешнем мире, никому, кроме нее, неизвестное. Там росли гигантские подсолнухи. Сейчас как раз поспели вкусные семечки. Но хлынул дождь, экспедицию пришлось отменить, и Дра-Дра оставалось только смотреть на все это безобразие, творящееся в замке у хозяина.
Ворона любила детей. Когда она видела, как ребятишки резвятся на улице, в душе у нее все пело от удовольствия, но когда дети суетились возле дребезжащих станков, ее нервная система приходила
Когда птица открыла глаза, маленькие мастеровые с высунутыми от усердия языками заканчивали работу. И все тот же кавардак. Теперь Невежа не принес ей на обед порцию горького миндаля и вдобавок оповестил детей о том, что занятия в школе на сегодня отменяются, обед откладывается и надо отработать еще одну смену. Дра-Дра совсем загоревала и решила покинуть замок, чтобы отдышаться на воле.
Маленькие работники тоже ничего не поняли в этот суматошный день. Вместо игрушечных автомобилей им было приказано изготовлять какие-то новые детали. Что задумали Лжебарон и Небесный Лучник? Что бы это ни было, думал Дамиан, сражаясь со своим станком, он им не помощник. По правде сказать, если бы Велосипед даже согласился содействовать выполнению их злодейских планов, у него все равно ничего бы не вышло: машина визжала, тряслась, как в лихорадке, и делала что хотела. С этим громоздким агрегатом не так легко было справиться. Требовалось необычайное мастерство, чтобы заставить его подчиняться и производить такие чудесные вещи, какие получались у маленьких пленников Лжебарона. Для Дамиана день тянулся бесконечно, и если остальные ребята к вечеру чувствовали себя полуживыми от усталости, то его можно было назвать мертвым. Отлежавшись на грязной койке, он почувствовал, что голоден как волк, и проглотил свою порцию питательных хлебцев «гав-гав» без всякого отвращения. Тут и дождь прекратился, значит, Рождеру-Кактусу пора было отправляться в путь.
— Ни пуха ни пера, — пожелал ему Дамиан.
— Ни пуха ни пера, — подхватили ребята.
— Дамиан-Велосипед... Дамиан! — ласково ответил попугай. И выпорхнул в окошко.
Летя над лесом, Дра-Дра заметила незнакомую птицу в поношенном золотисто-зеленом оперении, и первым ее желанием было броситься на незваного гостя и ощипать, сорвав на нем свою досаду. Черные предчувствия глодали ее душу. И не зря: назревали ужасающие события.
— Драк-драк-драк! — крикнула Дра-Дра, вкладывая в эти слова самый решительный протест.
А Роджер-Кактус, не разбираясь в местных делах и не владея вороньим языком — как, впрочем, и собственным, — уже летел над верхушками деревьев и не слушал расстроенную ворону.
День тянулся невыносимо медленно. Педро уже успел окопать все яблони, прополоть четыре грядки, полить кусты специальным составом против насекомых, приготовленным доном Фадрике по рецепту его прабабушки; старик уже собрал в дорогу съестные припасы, прибрал в доме и даже починил ботинки Крокодила, приделав к ним замечательные подошвы своего изобретения, а вечер все не наступал. Оба нервничали. Старик ходил по дому, переставляя предметы с
Наконец волнение дона Фадрике достигло такого накала, что он с яростью воскликнул, взглянув на часы:
— Все, не могу больше ждать! Выходим. И знаешь что: зайдем по дороге к донье Леоноре, поговорим.
«Вот не везет!»
Да, Педро положительно не везло.
Они вышли из дому. Металлический шарик над крышей сиял, как маленькое солнце.
— Есть разные виды энергии, — заметил Почтенный. — Энергия солнца — самая щедрая и справедливая: ее все получают поровну.
Педро вздохнул. Сейчас самое ласковое солнышко не смогло бы его утешить. Он плелся, то и дело отставая от дона Фадрике, так что тому приходилось останавливаться и поджидать его.
— Что с тобой? Может, ботинки жмут? Может, я не так подошвы приделал?
Крокодил только морщился и отворачивался. Он как мог оттягивал неприятный момент встречи с доньей Леонорой и в двух шагах от ее дома не выдержал и остановился, решив в отчаянии что-нибудь соврать. Он уже открыл было рот, но тут дон Фадрике быстро взглянул куда-то в сторону и, тихонько тронув его руку, прошептал:
— Пройдем мимо. Не оглядывайся.
Краем глаза Педро все же заметил, что из-за угла на них внимательно смотрит какой-то человек.
— Руй, ты готов? Урганда!
— Сейчас.
— Спускайся скорей. Что ты там возишься? Урганда!
— Сейчас.
— Прихорашивается. Нашла время! Донья Леонора, скажите ей!
— Урганда, детка, нам пора. Совсем стемнело.
— Сейчас, только пуговицу пришью.
— Какую пуговицу? Ничего не понимаю. Урганда, я тебя не узнаю! Ну наконец-то...
— Донья Леонора, давайте оставим записку...
— А, вот что! Эта она оболтуса нашего дожидается, время тянет. Да не реви ты, найдется! Донья Леонора, выходим?
— Урганда, никаких записок! Это опасно. Очень жаль, что Педро не вернулся, но больше ждать нельзя. Пошли.
В соседнем ненавистном доме окна не светились. Уже второй день как Лучник куда-то исчез. Ну что же, это к лучшему. Три тени выскользнули за решетчатую калитку и пошли туда, где начинался лабиринт. Впереди, мягко шурша шинами, ехал красный велосипед.
Им предстояла немыслимо трудная задача. Воспользоваться случайным открытием Педро оказалось невозможно: ведь они несли с собой Аккумулятор, и свечение заряженного лезвия или, скажем, иглы объяснялось бы просто его присутствием. Вспомнили самый древний и простой способ: клубок ниток. Пропитали его фосфором. По крайней мере не придется повторять один и тот же путь.
Они шли гуськом вдоль холодных стен лабиринта, держась друг за друга, чтобы не потеряться в кромешной тьме. Три лучика от их карманных фонарей втыкались в нее, как три тонюсенькие иголочки в огромную и пухлую бархатную подушку. Часам к трем ночи тяжелый пятикилометровый клубок ниток превратился в маленький блестящий орешек. Дальше шли наудачу. Но недолго.
— Ой, Руй, я чуть не упала! Почему ты сел?
— Здесь тупик.
— Донья Леонора, что же делать?
— Сядь тоже, отдохни. А я пока займусь велосипедом: он отчего-то завилял.
— Руй, не молчи, пожалуйста! Говори что-нибудь!
— Давай лучше петь. Не хочешь? Тогда я буду свистеть. Вот послушай.
— Красиво. Что это за музыка?
— Моя. Это про тебя.
Руй хотел опять засвистеть, но тут наверху захлопали крылья.
— Драк-драк-драк!
— Опять ты! Тут как тут! А ну, убирайся! Ой, нет, погоди, стой! Не бойся, не трону! Урганда, дай скорей хлебушка!
— Держи. А зачем он тебе? Это что, Дра-Дра?
— Она самая. Донья Леонора!
— Да-да, я поняла. Это просто удача. Теперь у нас есть проводник.