Тайна оранжевого саквояжа
Шрифт:
— И вы поселились здесь, чтобы быть поближе к сыну? И все это время молчали, что вы — его мать?
— Да, представь себе.
— И вы можете допустить, чтобы он по-прежнему жил под мостом?
— Он довольно часто ночевал у меня.
— Это ваш дом?
— Да, я купила его сразу же, как только нашла Михаэля.
— Вы не мать… — покачал головой Никита. — Матери такими не бывают. Но зачем вам сокровища?
— Хочу найти их и сделать жизнь Михаэля счастливой. Мы уедем за границу, и Михаэль будет там учиться. Он рано или поздно все равно узнает, что я его мать и обязательно простит меня. Но пока еще его рана не зажила… А что,
Никита счел, что и так слишком жестоко обращался к ней, говоря ей в лицо такие слова, что она не мать… И промолчал. Как ему не хватало сейчас умной Машки и Сергея! Вот бы они узнали, где он, и что нового узнал о женщине, которая выдает себя за Марту!
— Обещай, что не расскажешь своим ребятам о кладе. Это только заразит их этой идеей и все… Все равно мы никогда не найдем этот клад. Обещаешь мне?
— Могила… — сказал Никита сурово.
— Как ты сказал? Могила? — Марта, то есть Ева Бауэр, встала во весь свой высокий рост, и лицо ее засияло. — Могила?! Никита, да ты представляешь себе, ЧТО ты мне только что сказал?! Могила! Кладбища! Да ведь в городе восемь кладбищ!
Она дрожащими руками раскрыла медальон и стала вертеть его в руках. Потом, словно разговаривая сама с собой, тихо произнесла: «Восемь островов, и ни одна из букв не касается их… А вот на этой стороне медальона буква „В“ находится как раз посередине острова, но не острова как такового, а острова смерти — кладбища… Никита, а ведь это НЕМЕЦКОЕ кладбище!»
Глава 12
БАНКА ИЗ-ПОД ШОКОЛАДА
Лариса Ветрова лежала в постели в незнакомом ей доме и вспоминала всю свою жизнь. Ей казалось вполне закономерным все то, что с ней случилось. Ведь рано или поздно, все равно тайна рождения ее маленького сына открылась бы. Но разве могла она тогда знать, как тяжело ей будет с каждым прожитым годом вспоминать о том, что же она совершила по отношению к своему единственному ребенку. И пусть даже он сейчас живет в хороших условиях и не голодает и не скитается, как Соломон, в поисках пищи и жилья, все равно, она ПРЕДАЛА ЕГО. Своих детей нельзя отдавать или продавать. Это грех, а потому ей придется за него расплачиваться. И что такое театральная карьера, если на душе кошки скребут, а по ночам снится маленький мальчик, зовущий ее, свою мать?! И разве счастье видеть своего ребенка и обнимать его можно сравнить с аплодисментами зрителей? Да и вообще, можно эти два счастья поставить на весы и сравнить?
Когда она думала о том, с каким чувством сегодня утром вошел к ней в комнату Соломон, чтобы сказать ей о том, что он ее сын, из глаз ее лились слезы. Бедный мальчик! Как же он страдал после того, как узнал, что она — не его мать.
Так, думая о своей жизни, о Соломоне и таких же, как и он, сиротах, она приняла решение сразу же после премьеры позвонить сестре и попросить у нее разрешения увидеться с сыном. И несмотря на договоренность, суть которой заключалась именно в том, что Лариса никогда не раскроет тайну рождения своего сына, она уже знала, что сделает все по-своему.
Хотя уже ближе к вечеру ее мнение изменилось. Она представила себя на месте маленького пятилетнего мальчика, который счастлив и живет среди близких ему людей, и считает своими родителями. И вдруг ему говорят, что это не его родители, его мать — какая-то там актриса, явилась — не запылилась через пять лет, чтобы забрать его из дома, который он считал своим родным…
Шли
Лариса нашла в себе силы встать и дойти до кухни. Надо было подкрепиться…
И в это время она услышала звуки шагов в саду. Она обрадовалась, что это вернулась Марта или кто-то из ребят, но, увидев, мелькнувшее за окном лицо, чуть не потеряла сознание. Она узнала этого человека, а потому едва успела спрятаться за дверью, как в дом почти ворвался человек, который называл себя Николаем Петровичем Ветровым. «Ефим Борисович…» — вспомнила она и, понимая, ЧТО может последовать за его приходом, не дожидаясь, пока он заметит ее за дверью, протянула руку, схватила с плиты пустую сковороду, сделала шаг вперед и со всей силы обрушила ее на голову незваного гостя.
Он сразу же рухнул на пол. Лариса, постояв некоторое время и прислушиваясь, не пришел ли с ним кто еще, быстро кинулась к двери, заперлась изнутри, чтобы в дом уже больше никто не смог войти, достала из ящика кухонного стола бельевую веревку и как могла крепко связала ноги и руки Ефима Борисовича. Больше того, она привязала его к газовому котлу, к его центральной трубе.
И только после этого, дрожа все равно от страха, да и от слабости, вернулась к столу, чтобы доесть оладьи. «Мне понадобятся силы, а потому надо много есть и ничего не бояться. Скоро придут ребята и Марта, и все будет хорошо», — так успокаивала она себя, давясь сухими оладьями и глотая слезы.
В библиотеке, в читальном зале им дали большую карту Саратова. Соломон карандашом срисовал на бумагу сначала все острова, что располагались по левую сторону от города, а потом сравнил их с теми кругляшами, которые были выгравированы на медальоне.
— Ну что, похоже?
— Вообще-то не очень, — ответила Маша. — Да ты и сам видишь. Хотя островов восемь, так же, как и этих кругляшей. Но неужели ты думаешь, что твои предки закопали сокровища Фаберже на каком-нибудь острове? Это ведь опасно, потому что летом, в сезон, на островах полно отдыхающих и все такие любопытные… К тому же острова могут затопляться…
— Слушай, ну ты голова! — восхитился Соломон. — А ведь ты права. Я как-то об этом не подумал.
А у меня из головы не идет твоя Марта, — сказал вдруг Сергей. — Мы вот сейчас держим в руках медальон, в котором зашифровано место, где зарыт клад, а ведь этот медальон у тебя в свое время украла Альбина. А что, если Альбина и Марта — заодно?
— Да с чего ты это взял? — раскипятился Соломон. — Что ты такое говоришь?!
— Я думаю, неспроста Марта прячется под париком и гримируется под старуху. И эти ее ночные прогулки на лодке. А что, если они на берегу встречаются с Альбиной и вместе ищут клад на островах?
— У тебя богатая фантазия, — Соломон многозначительно покрутил пальцем у своего виска. — Это полный бред.
— А это не бред, что взрослая женщина привечает тебя у себя дома, заботится о тебе и позволяет приводить в ее дом кого угодно… Вот нас, к примеру.
— Ну и что? Мы с ней просто друзья. Она добрый человек, только и всего.
— Но зачем-то она носит парик… Значит, от кого-то прячется.
— Но только не от меня… — вспыхнул Соломон. — И вообще, мы зачем сюда пришли? Давайте смотреть дальше.