Тайна под дубом
Шрифт:
— Какая разница? С земли посмотрим!
— Испугался, что ли?
Лешка не хотел признаваться в своем страхе, поэтому замолчал и снова полез вверх. Теперь он уже не смотрел на землю, видел перед собой только железные перекладины и вцеплялся в них с такой силой, что костяшки пальцев белели. Лучше не думать, сколько метров отделяет их от земли, и что может случиться, если на секунду выпустить из рук перекладину.
Толику проще. Он старше, сильнее, мускулистее. Черт
Лешка собрал все силы, чтобы поскорее достичь крыши. Вот и верхняя перекладина. Лешка перебросил ногу через низенький бортик и растянулся на крыше. Представить страшно, что он преодолел всю лестницу! Четыре этажа!
Толик плюхнулся рядом, встряхнулся и поднялся на ноги.
— Гляди, правда, балкон!
По краю крыши тянулись ограждения. Они были такие же вычурные, как перила в доме, как ограда в парке.
— Зачем так строили? — спросил Толик.
Лешка пожал плечами:
— Наверное, чтобы гулять, дышать воздухом.
— Здесь загорать хорошо.
Лешку мало занимало назначение балкона на крыше. Больше всего на свете его сейчас заботило другое — как спуститься. Еще раз по пожарной лестнице? Ни за что на свете! На этот раз он выдохся и уж точно свалится.
Давай поищем какой-нибудь люк, — предложил он Толику.
Но Толик с восхищением рассматривал с высоты город и парк.
— Чердачные люки все закрыты, тебе же сказали, — беспечно ответил он.
— Как же спуститься?
— Да погоди ты спускаться! Посмотри, какая красота!
Лешка на минуту отвлекся, посмотрел на панораму, открывшуюся сверху и с сожалением сказал:
— Сюда бы видеокамеру! Можно такие кадры снять!
— Для чего?
— Для фильма.
— Для какого фильма?
Лешка смутился. Он еще не говорил Толику, что мечтает снимать фильмы. Он вообще никому никогда об этом не говорил. Боялся, что засмеют.
— Для какого фильма? — повторил Толик.
— Да так… Хочу фильм снять. Когда вырасту, конечно.
— Артистом хочешь быть?
— Нет. Какой из меня артист? Сам снимать хочу. Режиссером фильма быть.
— Здорово! — восхитился Толик.
Лешка немного приободрился:
— Папа давно обещает видеокамеру. Может, купит к следующему лету.
— Тогда следующим летом будем снимать фильм!
— Можем про этот дом! — сказал Лешка. — Или про парк!
— А я музыку к фильму сочиню! — поддержал Толик.
Лешка улыбался. Он никак не ожидал такой реакции. А что, если и вправду снять фильм про этот дом, про детство бабушек?
Толик озабоченно глянул на часы и сказал:
— Пора спускаться.
Лешка сразу сник и тихо сказал:
— Я не смогу по лестнице.
Толик подошел к лестнице, глянул вниз и почесал в затылке:
— Н-да! Страшновато! Вверх как-то легче было. Что же делать?
— Альпинисты веревкой для страховки обвязываются, — сказал Лешка.
— Веревки у нас нет.
— Ну, не век же нам сидеть на этой крыше?
Во дворе появились бабушки. Они разговаривали с какой-то женщиной и, конечно, не смотрели наверх.
— Давай позовем их, — предложил Лешка.
Толик поежился:
— Попадет.
— Другого выхода нет. Им снизу легче придумать, как нас снять. Бабушка!
Бабушка не сразу поняла, откуда раздался Лешкин голос, и закрутила головой.
— Бабушка! Мы здесь! На крыше!
Бабушка подняла голову и всплеснула руками.
— Ух, сорванцы! — возмутилась Вероника Аркадьевна. — Как вы там оказались?
— По лестнице забрались.
Бабушки перепугались:
— Не вздумайте сами спускаться!
— Стойте и не шевелитесь!
— Не подходите к ограждению!
— Сейчас что-нибудь придумаем.
Незнакомая женщина, которая разговаривала с бабушками, сказала:
— Надо взять у дворника ключи от чердака. Подождите, я сейчас схожу.
На счастье, дворник оказался дома. Ругаясь, он открыл чердак и помог мальчишкам спуститься. Ругал он и мальчишек, и бабушек. Мальчишек за то, что они так и норовят себе шею сломать. А бабушек за то, что они не смотрят за своими внуками.
Мальчишки деловито молчали. Бабушки были сердиты. О продолжении прогулки и речи не могло быть. Вероника Аркадьевна тоном приказа сказала:
— Домой! И больше от нас ни на шаг!
Весь вечер мальчишки старались задобрить бабушек. Они помогали собирать на стол и мыть посуду, без конца расхваливали музей и ни словом не обмолвились о злополучной крыше. Бабушки сохраняли сердитый вид, но потихоньку начинали оттаивать.
— А что, все-все вокруг было разрушено? — в пятый раз спрашивал Толик, вдруг проникшись интересом к бабушкиному детству.
— Все-все, — ответила Вероника Аркадьевна. — Только наш дом целым остался.
— А как же в него бомбы не попали?
— Не знаю. Не попали.
— А что это вы сегодня о дневнике говорили? — припомнил Лешка. — Что за дневник? Школьный?
— Нет, военный.
— Военный?! — в один голос воскликнули мальчишки.