Тайна покрытая временем
Шрифт:
— Спасибо, сударь, — кивнул Кочетов. — Я не сомневался, что вы их встретите.
— Разрешите вернуться в столицу, если я больше не нужен. И что мне доложить императору?
— Доложите, что фрегат выйдет в поход завтра. И желаю вам скорейшего возвращения в столицу.
Штабс-капитан отдал честь и вышел.
— А что происходит?! — спросил Поворов, когда за начальником патруля закрылась дверь. — И кто все эти люди?!
— Старший майор департамента особых поручений при Генеральном штабе Глазьев Федор Аркадьевич, — представился незнакомец в плаще, роняя гардемарина
— Старший майор?!. Бомбардом?.. Что за бред?!
— Не бред, Павел Сергеевич, — возразил Кочетов. — Раз личный флигель-адъютант императора прислан для подтверждения полномочий.
Поворов поджал губы: ему присылают на корабль черт знает кого, а он должен молчать?!
— Командор, не нервничайте, — Глазьев неторопливо снял плащ, и алмазы на высшем знаке мастера войны грозно сверкнули. — Даю слово, сударь, что не буду вмешиваться в командование операцией. Вы делайте своё дело, а я буду делать своё.
Поворов немало слышал о мастерах войны. Эти люди были скрыты за ореолом таинственности и, ходили слухи, обладали дьявольским чутьем на поле боя, предугадывая маневры противника. Еще говорили, будто они могут входить в состояние транса во время боя и тогда превращались в жестоких убийц, расчетливо оставляя за собой горы трупов врага. Конечно, все это было преувеличением, но если посмотреть, то перед Поворовым стоял живой человек с высшим знаком отличия мастера войны.
— Согласен, сударь, — пробурчал командор под одобрительным взглядом адмирала. — Но объясните нам, — он пальцем указал на тело, бесчувственно храпящее на стуле. — Кто это?!
Глазьев насмешливо выгнул бровь, посмотрев на молодого человека:
— Господа! Позвольте представить — младший адепт императорского двора Академии Наук, гардемарин Величинский.
И будто в подтверждении молодой человек смачно и громко рыгнул. По кают-компании растекся сивушный запах. Кочетов поморщился и, достав платок, приложил к носу:
— Ну, раз мы все выяснили, то можно и послать вестового за Мамонтовым.
Глава 2
Фрегат вышел с рейда в море, когда солнце своим краем едва пробило горизонт. Глазьев, немного понаблюдав за суетой матросов, распускающих паруса, спустился на пушечную палубу.
Здесь суеты не было, и царил идеальный порядок — порты закрыты, ядра ровными горками позади лафетов, ведра для воды и бочонки с порохом. И только у крайней к корме пушке по левому борту порядок нарушался телом гардемарина Величинского. Молодой человек крепко спал, любовно обнимая сорокафутовое ядро.
На палубе несли вахту два матроса. Они, делая приборку, опасливо поглядывали на Глазьева. Команда фрегата уже была в курсе того, что на корабле появились две личности, одна из которых — таинственный мастер войны. Само словосочетание «мастер войны» наводило на матросов суеверный страх, поскольку никто не знал, что означает сей термин.
— Братцы, — прошептал Глазьев матросам, — не тушуйтесь. Не обращайте внимания — занимайтесь своим делом.
Федор Аркадьевич придвинул бочонок к спящему гардемарину.
Ночью
— Господа! — пророкотал генерал. — Может быть, распорядитесь, чтобы хм… посланника императора вынесли из кают-компании? Право, он меня начинает раздражать…
— Кстати, — поднял бровь командор Поворов, — а не скажет ли господин старший майор — в чем надобность пребывания в планируемом походе младшего адепта?
— Для меня это такая же тайна, как и для вас, сударь, — отпарировал Глазьев. — Возможно, объяснение есть в депеше императора к командующему флотом?
Три пары глаз настолько пристально рассматривали адмирала, что тот несколько смутился.
— Господа, император в депеше лишь упомянул, что у молодого ученого есть все навыки и знания для выполнения поручения. И наказал всячески его беречь…
Теперь четыре пары глаз вопросительно разглядывали молодое дарование науки русичей. В ответ Величинский, пьяно улыбаясь во сне, издевательски испортил воздух в кают-компании.
— Господа, простите, я на минутку…
Глазьев не стал ждать, пока скорый на расправу Мамонтов выкинет Величинского за борт и, подхватив тело гардемарина, потащил его на пушечную палубу, где и оставил под присмотром караульного матроса.
— Братец, ты уж и это охраняй. Ладно?
Матрос, зачарованный серебряной гладью эполет, в ответ только кивнул, и старший майор поднялся на квартердек. Координация закончилась, и Глазьев немного постоял, опершись о фальшборт и наблюдая за прощанием на пирсе командора с адмиралом. Уставший от дальней дороги и от выходок гардемарина, он присел на капитанскую скамейку и задремал.
В придвинутом бочонке что-то тихо пробарабанило по стенкам. Федор Аркадьевич на секунду задумался, потом резким движением ловко выбил крышку. Внутри бочонка перекатывались лимоны. Глазьев взял один фрукт и понюхал.
— Немного незрелый, — тихо проговорил он и присел рядом с гардемарином. — И куда же мы направляемся, господин младший адепт?
Первоначальная координация, разработанная Поворовым, резко изменилась, когда фрегат «Императрица Анна» вышел из порта под прикрытием утреннего тумана. На мостик поднялся Глазьев и развернул длинную подзорную трубу, принявшись осматривать море. Корабль встал на нужный курс и боцман уже хотел свистнуть поднятие парусов, но тут старший майор негромко сказал:
— Я бы посоветовал не спешить с постановкой парусов.
Поворов резко повернулся и посмотрел на Глазьева с величайшим изумлением.
— Сударь, мы, кажется, обо всем договорились!
— Так я и не лезу в ваши дела, командор. Только высказал совет, — старший майор невозмутимо глядел в трубу. — Впрочем, извольте посмотреть сами…
Он протянул трубу Поворову. Внушительных размеров прибор и на вес оказался нелегким, и командору стоило немалых усилий удерживать его у глаз. Но командор увидел два ряда кораблей, спешащих куда-то под всеми парусами, и насчитал двадцать вымпелов.