Тайна Полтергейста

Недоруб Сергей

– Не хочешь обратиться к Марку?

Борланд покачал головой.

– Нет, - сказал он.
– У него свои проблемы. Не думаю, что он может помочь делом или консультацией. Да и ты тоже со мной лезть не думай. У каждого из нас теперь своя жизнь.

Набросив летнюю куртку, он подошел к подоконнику.

– Куда ты?
– обеспокоился Орех.

– Я выбираюсь отсюда, - ответил Борланд, пытаясь открыть окно.
– Я не могу… Помоги мне.

– Что ты намерен делать, Борланд? Куда ты пойдешь?

Орех помог Борланду открыть окно.

– Мне нужно в Зону, - сказал Борланд твердо.
–

Если и есть возможность спастись, то только в Зоне.

– А если не получиться?

– Никаких "если" быть не может.

– Да у тебя не хватило сил самому даже окно открыть!

Борланд заскочил на подоконник, взялся рукой за раму и улыбнулся.

– Мне уже лучше, - сказал он.
– Удачи тебе, Орех.

Совершив прыжок на землю, он скрылся в ночи.

Орех покивал, прислушиваясь к своим мыслям, и вернулся к кровати. Сев на нее, он углубился в размышления.

Скоро в коридоре послышались быстрые шаги, и в палату вошел запыхавшийся Капитан.

– Я мобильник забыл, я… - он осекся, заметив Ореха.
– Ты кто?

– Друг, - ответил Орех, проходя мимо него и кладя в его руку телефон.
– До свидания.

Капитан оторопело смотрел на окно.

– Где Борланд?
– спросил он.

– Он выписался, - ответил Орех, шагая по коридору. Подмигнув на прощание девушке за стеклом приемной, он вышел на улицу навстречу ночному оживлению курортного города.

Глава 3

Силуэт на холме

– Короче, я скажу. Идет, значит, по Зоне сталкер. Тащит полный рюкзак хабара. Тут внутренний голос ему и говорит: сталкер, скоро выброс, поспеши. Он и вломил через лес во все весла. Аномалии перепрыгивает, на мутантов вообще забил. Внутренний голос говорит: не успеешь, щас тебя выбросом накроет. Сталкер еще сильнее бежит, уже задыхается. Внутренний голос опять: брось рюкзак, с ним не добежишь! Сталкер: нет, не брошу! Голос ему: брось, не то скопытишься нахрен! Ну, сталкер плюнул, сбросил рюкзак и налегке рванул в какую-то нору. Отдышался, смотрит - небо вроде чистое, никакого выброса нет. Он высовывается, глядит по сторонам - а из кустов выходит контролер, хватает его рюкзак и обратно в кусты чешет. А внутренний голос говорит: спасибо, сталкер. Удружил ты мне. Щас еще надо торговца обработать, и все чики-пуки.

– Бугага!
– прыснул Фингал.
– Вот это ты смачно придумал!

Шампа ехидно скривил морду, чем наверняка хотел изобразить прикольную улыбку, но получилась обычная, свойственная ему дебильная гримаса.

Трое мародеров сидели ночью у костра на Кордоне. Шел ливень, который уже заканчивался. Ветер, казалось, намеренно дует со всех сторон сразу, и Гребень, вожак троицы, сильнее закутывался в плащ, проклиная непогоду. Водки оставалось меньше половины бутылки, а это значило, что скоро придется переходить на драгоценный запас в индивидуальных флягах.

– Дай прикурить, - велел он Шампе, бросая окурок в огонь и доставая новую сигарету. Шампа подержал свой косяк в вытянутой руке, дожидаясь, пока брателло прикурит. При этом он постоянно шевелил челюстью в угоду своей вечной привычке колупать языком зубы. Кличка его была производной от первоначальной - Шомпол. Однако он не сразу

сообразил, что прозвища не берут, а дают. Скоро друганы стали называть его Шампунь, а затем и вовсе понизили до Шампы.

– А вот, вспомнил, - начал Фингал, кидая в рот кусок котлеты из армейского рациона.
– Дошел один обкуренный сталкер до Монолита, и загадал желание. Пусть, говорит, Земля станет квадратной. Монолит его спрашивает: зачем тебе это? Сталкер отвечает: не в Земле дело. Дело в принципе. Монолит спрашивает: так может, тебя просто принципов лишить? Сталкер подумал и говорит: ну, можно и так.

– А, класс!
– засмеялся Шампа, хлопая себя по ногам. Фингал шмыгнул сизым носом и снова принялся за еду.

Молчание длилось недолго - ровно столько, сколько нужно было для принятия внутрь очередной дозы спиртного.

– Короче, анекдот, - взял слово Гребень, опустошив бутылку.
– Попал сталкер в настоящую зону - с решетками, короче. Заходит в камеру, думает - типа надо же как-то представиться. Ну, и говорит: ба, я же тут все знаю! Типа те, кто живет по понятиям - "долговцы", беспредельщики - "свободовцы", вертухаи, значит, будут кровососы. А петухи будут "грешники". Дальше, говорит, сигареты - артефакты, а чай будет хабар. Ну, вся каюта просто выпала, сидят, молчат. А пахан слушал-слушал, и спрашивает - ну, а я тогда кто? А сталкер думает - блин, надо же что-то уважительное подобрать. Ну, передумал он на монстров разных, повыбирал, какие пореальнее да пострашнее. И говорит пахану: а ты у нас будешь самый натуральный чернобыльский кабан.

Шампа захохотал особенно громко, даже Гребень непроизвольно усмехнулся.

– Вот это ты выдал, молоток!
– гыгыкал Шампа.
– Нарочно не придумаешь! По себе рассказал, что ли?

– Сплюнь, зараза!

– Тихо, - прервал их Фингал.
– А это что за чертила?

К костру кто-то приближался. Фингал вскочил на ноги, поднимая Абакан на уровень пояса. Он свято верил, что таким образом выглядит устрашающе, хотя в Зоне пренебрегать элементарными правилами безопасности и прицельной стрельбы было равносильно скоропостижной смерти. В лучшем случае.

– Я свой!
– послышался голос.
– Сталкер!

– Так свой или сталкер?
– протянул Гребень, поднимая тяжелые веки.
– Подходи сюда, говорить будем.

Ему подумалось, что сейчас было бы круто демонстративно выпустить сигаретный дым из ноздрей и небрежно затушить окурок в пепельнице, а еще лучше - в консервной банке. Но максимум, что он мог сделать - это мысленно обматерить пришельца и откинуть полу плаща, показав висящий на поясе старый револьвер. О том, что из положения сидя на земле этот жест смотрится по меньшей мере нелепо, он не подумал.

К группе подошел мужик в серой куртке туриста. Новичок на Кордоне, сразу видно. Гребень считал, что отлично разбирается в людях. Везде одно и то же - реальные пацаны да лохи.

– Ты кто будешь?
– спросил он у прибывшего.

– Братва, подскажите, где сейчас бар?
– обратился к ним человек.
– Я был на старом месте, бара нет.

Шампа заржал как мерин и презрительно отвернулся.

– Погромче говори, когда с людьми разговариваешь, - объяснил Гребень незнакомцу.
– Ты не дома.