Тайна поместья
Шрифт:
Она позвонила и, когда появилась Доусон, велела ей тут же пойти за Саймоном. Мои подозрения насчет Саймона еще не совсем улеглись, поэтому мне было немного не по себе, но так как мне во что бы то ни стало нужно было попасть в Уорстуисл, выбора у меня не было. Впрочем, как только он вошел в комнату, я устыдилась своих подозрений, не понимая, как они вообще могли у меня появиться, — так велико было его обаяние и так легко я начала ему подчиняться.
Хейгэр пересказала ему все, что услышала от меня. Ее рассказ его явно поразил, но все, что он сказал, было:
— Я думаю, нам
— Я пошлю кого-нибудь к вам домой сказать, что вы остаетесь у меня обедать, — сказала Хейгэр, и я обрадовалась, что она подумала об этом, потому что иначе мое отсутствие вызвало бы тревогу или подозрения.
Спустя четверть часа мы с Саймоном уже ехали в его двуколке по дороге, ведущей в Уорстуисл. Мы почти не разговаривали, и я была ему благодарна за то, что он уловил мое настроение и не стремился занять меня беседой. Все мои мысли были о разговоре, который предстоял мне в лечебнице и который так много для меня значил. Снова и снова вспоминая ежемесячные отлучки моего отца и ту мрачную меланхолию, в которой он всегда пребывал по возвращении, я не могла не ощущать правдоподобия того, что я услышала от доктора.
Было уже за полдень, когда мы подъехали к воротам Уорстуисла. Я увидела серое каменное здание, которое показалось мне похожим на тюрьму. Но ведь это и была своего рода тюрьма, за стенами которой влачили свою лишенную смысла жизнь несчастные страдальцы. Неужели правда, что среди этих людей была и моя мать и что кто-то замыслил засадить сюда и меня?
Я готова была сделать что угодно, чтобы этого не допустить.
Здание окружала высокая каменная стена, и когда наша двуколка остановилась у литых чугунных ворот, из сторожки появился привратник, который пожелал знать, по какому делу мы приехали. Тоном человека, привыкшего распоряжаться, Саймон сказал ему, что нам необходимо встретиться с главным смотрителем лечебницы.
— Вам назначена встреча, сэр?
— Нам крайне необходимо с ним встретиться, — ответил Саймон, бросая ему монету.
Я не знаю, что именно подействовало на привратника, деньги или тон Саймона, но так или иначе ворота перед нами распахнулись, и наша двуколка покатилась по посыпанной гравием дорожке, ведущей к основному зданию. В тот момент, когда Саймон, спешившись, помогал мне сойти с подножки, из парадного вышел слуга в ливрее.
— Кто-нибудь примет мою лошадь? — обратился к нему Саймон.
Швейцар что-то крикнул, и в ответ на его крик появился мальчик, который взял лошадь под уздцы, в то время как мы с Саймоном в сопровождении швейцара пошли к парадному.
— Доложите главному смотрителю, что нам необходимо его срочно видеть по важному делу, — сказал Саймон швейцару.
Мне снова пришлось оценить умение Саймона говорить надменным, не терпящим возражений тоном, потому что и на этот раз он возымел свое действие. Войдя в дом, мы сначала попали в холл, пол которого был выложен каменными плитами. В холле был камин, в котором горел огонь, но, несмотря на это, мне было зябко и неуютно. Должно быть там было не так уж и холодно, просто мне было очень не по себе, и это был не озноб, а нервная дрожь.
Саймон, наверно,
— Пожалуйста, присядьте здесь, сэр, — сказал швейцар, открыв справа от нас дверь, за которой обнаружилась комната с высоким потолком и белыми стенами, где стояли большой тяжелый стол и несколько стульев.
— Как прикажете доложить, сэр?
— Эта дама — миссис Рокуэлл из Киркландского Веселья, а меня зовут мистер Редверс.
— Вы, кажется, сказали, что вам назначена встреча?
— Я этого не говорил.
— Но у нас полагается, чтобы было назначено заранее.
— Я уже сказал, что у нас очень срочное и очень важное дело. Пожалуйста, идите и доложите о нас главному смотрителю.
Швейцар наконец вышел, и тогда Саймон посмотрел на меня и улыбнулся.
— Можно подумать, что мы добиваемся аудиенции у королевы. — Его лицо вдруг смягчилось и приняло почти нежное выражение, которое до сих пор я замечала у него лишь по отношению к Хейгэр. — Ну, не смотрите же так грустно, — сказал он. — Даже если все правда, это еще не конец света, я вас уверяю.
— Я так рада, что вы поехали со мной, — вырвалось у меня.
Он взял мою руку и крепко ее сжал, словно говоря мне, что он на моей стороне и что вместе мы во всем разберемся.
Я встала и отошла от него, потому что почувствовала, что могу заплакать. Подойдя к окну, я посмотрела в него и подумала о людях, которые были пленниками в этом доме и для которых весь мир сводился к этому обнесенному стеной пространству. Они, наверное, тоже смотрели в окна — если им это не запрещалось — и видели сад и вересковую пустошь за оградой и это было все, что они знали в своей жизни. Ведь многие проводили здесь долгие годы… семнадцать лет… Но может, их вообще держали взаперти и они не видели ни сада, ни вересковой пустоши…
Ожидание наше казалось длилось целую вечность, прежде чем швейцар наконец вернулся и сказал:
— Будьте любезны пройти со мной.
Когда мы поднимались вслед за ним по лестнице и потом шли по коридору, я увидела зарешеченные окна, и меня передернуло. Совсем как настоящая тюрьма, подумала я.
Наконец швейцар постучал в дверь, на которой было написано: «Главный смотритель». «Войдите», — послышалось изнутри, и Саймон, взяв меня за руку, распахнул дверь. Мы оказались в холодной, неуютной комнате, с покрытыми побелкой стенами. За письменным столом сидел человек с усталым серым лицом и недовольным выражением глаз. Я решила, что недовольство вызвано нами, поскольку мы осмелились нарушить его покой без предварительно назначенной аудиенции.
— Прошу садиться, — сказал он, когда за швейцаром закрылась дверь. — Как я понимаю, у вас ко мне какое-то важное дело. Это так?
— Да, для нас оно очень важное, — ответил Саймон.
Тут заговорила я.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились принять нас. Меня зовут миссис Рокуэлл, но до замужества я была Кэтрин Кордер.
— А-а. — В его глазах отразилось понимание, и моя последняя надежда рассыпалась в прах.
— У вас есть пациентка, которую так зовут? — спросила я.