Тайна предсказания

Ванденберг Филипп

— Что ж, хорошо, — ответил Леберехт. — Тридцати дней мне, пожалуй, хватит.

Глава VI

Проклятие и забвение

Леберехт был в высшей степени изумлен, когда на следующее утро, явившись в библиотеку бенедиктинцев, встретил там человека, который был ему дорог, но которого он давно не видел, — брата Лютгера.

Для Лютгера эта встреча была столь же нечаянной. Роясь в куче развернутых карт, книг и рукописей, он словно шел по следу важной тайны, тайны вроде пропавшего ковчега, о местонахождении которого

постоянно появлялись самые неожиданные намеки в разных сомнительных трудах.

— Что-то редко вы показываетесь в последнее время, брат Лютгер! — приветливо заметил Леберехт. — Я ранил вас каким-то словом или оскорбил своим поведением? Дайте мне знать, чтобы я мог просить о прощении!

Лютгер успокаивающе поднял руку и, не отвлекаясь от своей работы, ответил:

— Вовсе нет, друг мой. Это я должен просить прощения за то, что с некоторых пор так мало беспокоился о тебе! Здесь нет никакого умысла. Аббат Люций доверил мне особое поручение, которое требует серьезной подготовки и лишает возможности проводить с тобой дальнейшие занятия. Но, как я слышал, ты нашел замену в брате Эммераме. А он, как известно, самый умный среди нас.

— Но вы обижены, верно? — Леберехт подошел к карте, чтобы узнать, на какую часть суши направлен интерес Лютгера.

— Непорочная Дева! Да нет же, с чего мне обижаться? Мы ведь старые друзья!

— Но в чем тогда причина вашей молчаливости и скрытности?

На картах были обозначены владения архиепископа Зальцбургского; на широком, неоднократно сложенном листе Леберехт различил Венецианскую республику, а на длинном листе, обрамленном завитками, — Неаполитанское королевство.

— Можно подумать, что вы собираетесь отправиться в дальнюю поездку!

Лютгер повернулся к Леберехту и ответил:

— То, что я тебе сейчас скажу, останется между нами, ведь дальняя поездка будет тем опаснее, чем больше людей знают о ней. Конгрегация моего ордена посылает меня с тайной миссией в Монтекассино, в Кампанью, где тысячу лет назад святой Бенедикт основал монастырь.

— Так вот для чего столько карт! А тайная цель? Позвольте угадать! Если она тайная, то речь может идти только о ценностях. Перевозка золота?

— Не золота, но кое-чего столь же драгоценного! Больше я ничего не могу сказать об этом.

Леберехт хлопнул себя ладонью по лбу.

— Если монах вроде вас едет из одного монастыря в другой, а его багаж на вес золота, то ему предстоит доставить… реликвию!

Монах удивился:

— Откуда ты знаешь?

— Брат Эммерам рассказывал мне о той скорби, которая охватила его, когда брат Мельхиор, упокой Господи его душу, открыл золотую коробочку, находившуюся в алтарной доске вашей монастырской церкви. В ней хранился волосок из бороды святого Бенедикта Нурсийского, но брат Мельхиор ничего там не обнаружил, кроме мушиного помета, хотя эта реликвия, по достоверным источникам, раньше принадлежала святому императору Генриху.

— Ну, если ты настолько хорошо осведомлен, то мне, пожалуй, не нужно делать тайны из своей миссии. Все именно так, как ты предполагаешь. Я отправляюсь в Италию, чтобы совершить обмен реликвиями…

— Натуральный обмен?

— Можешь

назвать это и так, если желаешь. Но лучше, когда два монастыря обмениваются своими реликвиями между собой, чем когда они обращаются к одному из торговцев реликвиями, которые сотнями бродят по Европе и предлагают по самым высоким ценам разные части тела вперемешку с коровьими костями или сушеными свиными потрохами.

Леберехт рассмеялся. Он так зашелся смехом, что подавился и, кашляя, заметил:

— Ваша вера в значение реликвий, сдается мне, весьма умеренна!

Лютгер прижал палец к губам, призывая к сдержанности.

— Если святые реликвии пробуждают у людей благочестивые чувства, — поучительно произнес он, — то против этого нечего возразить. Сомнительной я считаю лишь ту одержимость, с какой во многих местах эксплуатируется культ реликвий. Предприимчивые дельцы и поныне продают капли пота Господа нашего Иисуса, пролитые им на Масличной горе, или крошки трапезы с Тайной вечери, или осколки ребра Адама, из которого Творец создал Еву.

Он кивнул Леберехту, чтобы тот подошел поближе, и продолжил, понизив голос:

— Наше аббатство находится в сложном положении: освящение храма по церковным законам считается недействительным, ведь в алтарь не вставлена частица бренной оболочки покровителя нашего ордена. Слава Богу, об этом узнали только аббат, я, грешный, да брат Эммерам. Знал еще брат Мельхиор, но тот умер. А теперь знаешь об этом и ты, мой друг.

Этот перечень прозвучал для ушей Леберехта странно, но любопытство пересилило, и он осведомился:

— И теперь вы должны раздобыть в Италии реликвию святого Бенедикта?

— Он покоится в аббатстве Монтекассино, и нам обещан мизинец его левой ноги.

— Немало. — Леберехт с трудом скрыл насмешку и вполне серьёзно спросил: — А что вы можете предложить взамен?

Лютгер смутился, начал судорожно рыться в картах, лежащих перед ним, словно искал там ответ. Но внезапно остановился и сказал:

— Ты видел статую Мадонны с младенцем у левого бокового алтаря, работу неизвестного мастера позапрошлого столетия В основании этой статуи, в обрамлении драгоценных камней, можно видеть реликвию.

— Кусочек сморщенной кожи. Мне всегда как-то не по себе когда я смотрю на нее.

— Эта реликвия считается кусочком крайней плоти Господ нашего, когда на восьмой день своей земной жизни он был обрезан в Древнем Риме…

— O, sanctum praeputium! — вырвалось у Леберехта, и, густо покраснев, он добавил: — Простите глупое замечание, но мне трудно оставаться при этом серьезным. Ведь есть добрая дюжин церквей и монастырей, которые славятся тем, что обладают святой крайней плотью. Тысячи беременных женщин совершают паломничество в Гильдесгейм, Брюгге, Антверпен и Метц, поскольку им обещают сильнейшее действие кусочка святой крайне плоти. Только вот у кого хранится тот единственно истинный кусочек крайней плоти нашего Господа, если уже святая Екатерин Сиенская, святость которой выше всяких сомнений, носила praeputium Иисуса как невидимое кольцо у себя на пальце?