Тайна проекта «WH»
Шрифт:
– Ладно! – перебил я своего нового приятеля. – Легион так легион! Сегодня отдыхаем, а завтра идем на вербовочный пункт.
Крашке несказанно обрадовался моему решению, и мы выпили ещё по одной за удачу, после чего распрощались до следующего дня.
На вербовочном пункте за главного был крепкий рослый парень в форме сержанта армии США. Он велел нам заполнить по короткой анкете, содержавшей не более восьми вопросов. Требовалось назвать имя и фамилию, а также сообщить данные о возрасте, национальности, гражданстве, образовании, адресе одного из родственников и номере текущего
Заполнив анкеты, мы с Герхардом отправились к медикам, расположившимся под белым парусиновым тентом во дворе вербовочного пункта. Врачей было трое: терапевт, окулист и кожник-венеролог. Через десять минут я был признан годным к строевой службе. С Крашке медики провозились целых пятнадцать минут: их смутил возраст Герхарда. После того как на наших анкетах были сделаны отметки о состоянии здоровья, мы предстали перед сержантом. Последний сидел тут же, во дворе, за отдельным столом, на котором лежала стопка бумаг, придавленных автоматным рожком, чтоб документы не унёс ветер. Я подошёл первым.
– Стрелять умеешь? – спросил сержант, бегло просмотрев мой формуляр.
Я взял у него автомат и пулями написал на глухом заборе: «Vogt».
– Что это? – поинтересовался он.
– Это моя фамилия.
Сержант недовольно поморщился.
– Здесь такое не пойдет. Советую тебе называться по имени и на испанский манер: Арнольдо.
– Ну, Арнольдо, так Арнольдо, – согласился я.
– А как у тебя насчет ближнего боя? Покажи!
Тут сержант встал и приблизился ко мне. Я показал.
– Well [1] , – буркнул он, поднимаясь с земли и отряхивая с мундира пыль. – Ты где воевал в последний раз?
– В Африке.
– В качестве кого?
– Командовал ротой.
– Покомандуешь пока взводом, а там видно будет. Последний вопрос: на кой дьявол тебе понадобилось оканчивать университет?
– Заблуждения молодости. Теперь от этого ничего не осталось.
– Ну-ну. Иди в кассу, получи подъёмные. Завтра к семи ноль-ноль явишься на службу. Следующий!
1
Хорошо (англ.)
Само собой, сержант обращался ко мне и другим не на «ты», а на «вы», поскольку в английском языке нет местоимения «ты». Но это «вы» звучало у него как «ты», и я думаю, что если бы в английском языке существовало местоимение «ты», то американцы пользовались только им.
Остановившись в сторонке, я стал наблюдать, как сержант расправляется с Герхардом. Крашке плохо стрелял и от первой же примитивной подножки полетел на землю. Сержант пришёл в ярость.
– Ну, какой ты солдат?! – орал он. – Ты мешок с дерьмом, а не солдат! А ещё немец! Твоё счастье, что в Интернациональном легионе много
– Прошу зачислить его в мой взвод, – подал я голос.
– Что-о-о?! Святой закон всех армий – не определять земляков в одно подразделение. Они моментально снюхиваются и начинают вместе соображать, как бы поскорее дезертировать или отмочить ещё какую-нибудь пакость… Впрочем, так и быть, забирай этот тухлый окорок. Кроме тебя, его никто больше не возьмёт. Но гляди мне! Под твою ответственность!
Я кивнул.
– Будешь называться Хорхе, – продолжал сержант, обращаясь уже к Герхарду. – Можешь получить деньги. Проваливай! Следующий!
Крашке ковылял за мной к кассе, рассыпаясь в благодарностях.
В этот день я отправил первое письмо «сестре», где сообщал о принятом мною решении.
На следующее утро нам выдали форму, оружие и боеприпасы. Нельзя не признать, что экипировка наша была добротна, проста и удобна: свободный маскировочной расцветки комбинезон, короткие лёгкие сапоги, зелёный берет, рюкзак с небольшим запасом консервов и походной аптечкой, подсумок для патронов, сапёрная лопатка. Я как офицер получил еще полевую сумку, компас, линейку, электрический фонарь, блокнот и авторучку.
Шестой батальон Иностранного легиона, куда мы были зачислены, находился в стадии формирования. Это обстоятельство было мне на руку, так как я мог рассчитывать по крайней мере на месяц-полтора спокойной жизни.
Легион комплектовался из разного сброда. Это были преимущественно иностранцы европейского или североамериканского происхождения, совершившие разного рода уголовные преступления у себя на родине и скрывавшиеся от правосудия. Вербовались в это войско также бродячие ландскнехты типа Крашке, матросы, списанные с кораблей за строптивый нрав и пьянство, просто проходимцы – люди без каких-либо профессиональных знаний и политических убеждений. Никогда, ни до, ни после, мне не приходилось видеть стольких подонков, собранных в одну кучу.
С брезгливой неприязнью смотрел я на пиратские рожи солдат моего взвода, выстроившихся передо мной в извилистую шеренгу. На левом фланге стоял низкорослый Крашке и ел меня глазами. У остальных был довольно безучастный вид. Многие жевали резинку. Один даже курил.
– На каком языке будем изъясняться? – спросил я по-английски.
Оказалось, что почти все понимают этот язык.
Я велел им подтянуть пояса и выровнять строй. Солдаты нехотя повиновались. Меня раздражал куривший, и я приказал ему выбросить сигарету в железный мусорный ящик, стоявший у края учебного плаца.
– Нет, сэр, – ответил он, – тут осталось еще на пару затяжек. Вот докурю – тогда и выброшу.
Я поманил непослушного к себе, а как только он приблизился, ударил его кулаком в солнечное сплетение. Солдат сложился пополам, и я пнул его сапогом в лицо. Он растянулся у моих ног, корчась от боли.
– Крашке, – гаркнул я. – Оттащите эту падаль в тень. Пускай там очухается и дососет свой окурок.
Наш американский хозяин, наблюдавший за этой сценой, одобрительно загоготал, а я продолжал, обращаясь уже ко всему взводу: