Тайна распущенного шарфа
Шрифт:
– Куришь, – прозвучало вслед за запахом ванили.
Она дернулась от неожиданности и в ту же секунду ощутила прикосновение к плечу. Замерла, как кролик, которого перевернули вниз головой.
– Нет, – ответила автоматически.
Матвей взял сигарету из ее рук и сделал затяжку:
– Ужасные. Ты точно не стала бы такие курить.
Выбросил сигарету и, сделав шаг вперед, стал напротив. Анна увидела облако его дыхания. Мягко взял ее за руку, и их взгляды встретились. Ее вновь накрыло особенное чувство, связанное только с ним. Магия его долгого взгляда. «Нельзя смотреть ему в глаза», – подумала она и стала следить за снегом, исчезающим
– Пойдем, – уверенно сказал Матвей.
Он сжал руку и повел Анну в сторону леса. Она шла молча, словно кобра за звуком дудочки. Ее дудочкой стал этот уверенный взгляд и грудной голос, который она не слышала так давно. Она шла за Матвеем, чувствуя тепло его ладони. По тропинке, которую он прокладывал по первому снегу этого года. Она покорно шла. Ни возмущения, ни сопротивления. Только шаги в его следы – почти в два раза больше, чем ее. Она смиренно следовала по этим меткам.
– Скажи, Богинская, как это назвать? Как мне хотелось тебя убить! Потом – просто ненавидеть. Но почему, когда я смотрю в твои глаза и слышу твой запах, все меняется? Я все понимаю, но сделать ничего не могу. Роковая любовь?
Его монолог не требовал ответа. Матвей бурчал себе под нос. Остановился и уверенно притянул Анну к себе. Прижал и замер. Они стояли в сосновом лесу, посеребренном снегом, и вдыхали запах зимы. Зимы, которая настала неожиданно. И для каждого этот запах был разным. Она вдыхала зиму с примесью ванили, он – с ароматом ее духов.
– Твои духи. Как давно я их не чувствовал, – прошептал Матвей. – Давай поговорим. Сегодня же день откровений: у тебя премия.
Она не услышала цинизма – наоборот, отступление перед фактом. Его слова не вопрос – скорее утверждение.
Взял ее за руку и направился дальше в сторону леса. Конечным пунктом стала большая цифра девять – самый дальний от ресторана домик. Деревянный, в модном экостиле, но с огромной стеклянной стеной вместо двери. Матвей уверенно отодвинул прозрачную стену-дверь и завел Анну внутрь.
Комната наполнена теплом камина, словно снаружи и нет никакой зимы. Анна завороженно смотрела на пламя. Сквозь оцепенение она слышала звук тяжелых задергиваемых штор.
Развернулась и впервые увидела его. Не глаза, не голос, не запах – Матвей. Темно-синие зауженные брюки, такой же синий пиджак в светло-желтую клетку и в цвет клетке лимонная рубашка. Идеальная машина по убийству самости женщин претерпела изменения. Перед ней стоял другой Матвей. Только сейчас она обратила внимание на отсутствие верхней одежды.
Она же в ярко-алом пальто, черной гобеленовой юбке с кружевными розами и блузке с красными розами, перекликающимися с пальто. С модным ирокезом, яркими губами и глазами, которые за это время превратились в легенду. Идеальная машина по убийству самости мужчин. Анна уверенно посмотрела ему в глаза. В атмосфере комнаты возник электрический заряд – мощная энергия, ищущая выхода.
Их разделяло метра два. Матвей уперся взглядом в алые губы и шагнул к ней. Анна попятилась. Он сделал шаг навстречу, она – от него. Наступление и отступление. Ее отход закончился соприкосновением с комодом, приставленным к противоположной входу стене.
– Вот видишь, Богинская, никуда тебе от меня не деться, – сбивчиво прошептал Матвей и запустил руки под юбку. – Чулки… Так и знал. Это была бы не ты.
Они изменились. Ее стиль, его. Но их рост – нет. Матвей уверенно приподнял ее и посадил на столешницу. Секунда – и Анна уперлась в стену, означавшую, что бежать больше некуда.
– Как же я соскучился.
Анна смотрела пораженно, как на больного: «Кто соскучился? По кому? По чему?»
Матвей жадно коснулся губами соска. В его прикосновении угадывалась верность, граничащая с безумством. Верность скульптора, восхищающегося творением природы.
– Ты моя, – шептал он, покрывая грудь поцелуями.
Страсть бушевала между ними, как явление природы, которому нельзя найти объяснения, электрический разряд истории их отношений. Матвей стянул с нее трусики и расстегнул ширинку. Ее стопы не касались земли. Она распята на комоде. Матвей же продолжает познавать ее губами. Он исследует сантиметр за сантиметром. И его поцелуи выразительно прекрасны. Его член проник в нее одним уверенным движением. Она принимала его действия. Она женщина. Она покорилась. Слишком много они прошли вместе. Да, он взял ее на тумбе – другого описания нет, и Анна безмолвно наслаждалась. Он героин. Он доза, и бывших в этом случае не бывает. Безотказность. Покорность. Рабство. Что с этим делать?
Глухой стон вырвался из ее груди. Инстинкты заставляют нас нарушать границы дозволенного. Матвей – ее разряд. Это не она. «Это инстинкты!» – кричали остатки разума. А его член продолжал отстаивать территорию. Анна принимала его действия. Она наслаждалась животным оргазмом. Круг за кругом. Каждый раз он признавался в любви на пике. Он сражался на поле страсти, отвоевывая сантиметр за сантиметром. И в какой-то момент она сдалась. Она доверилась телу. Сексу. Ему.
Гроза. Ливень. Радуга. Ветер весны. Синее небо. И пение. Птицы, взмывающие в весеннюю лазурь. Ласточки. Почему? Она не знала. Но когда он в очередной раз шептал: «Я люблю тебя. И ты моя», перед глазами появлялись ласточки. Единственное, что она видела в его словах. Укус. Она ощутила, как его зубы разрывают плоть. Словно он вырвал кусок мяса на плече. Она точно знала, что там кровит. Но ему нужен этот укус. Вкус ее плоти. Она вскрикнула. И вместе с болью пришло забвение. Экстаз. Матвей громко застонал, отдаваясь оргазму. Уткнулся лицом ей в шею и прошептал:
– Богинская.
Они оба замерли на последней ноте наслаждения друг другом. Анна слышала его сердцебиение, его запах, его слова. Сколько длился их секс? Ей казалось, часы. Открыла глаза. Комната стала обретать очертания. Анна вновь увидела камин, манящий языками пламени, и почему-то в них проступили картины той ночи перед операцией, как немой вердикт, кричащий воспоминанием.
– Я умираю без тебя, – прошептал Матвей. – Я год боролся с тобой. Я боролся с собой. Что за бред ты написала? Я не могу без тебя! Я люблю тебя! – вдруг экспрессивно произнес он.
Выдыхая, она прошептала:
– О чем ты?
Матвей замер. Он ждал продолжения.
– Секс не повод. Я не верю тебе, – Анна отодвинулась. – Ты вернулся поиграть.
– Не начинай! Ань, я люблю тебя!
– Тебя не было в моей жизни больше года. Где ты был? Где была твоя любовь?
– Я пытался тебя забыть, – Матвей отодвинулся, инстинктивно застегивая ширинку.
Анна наблюдала за ним. Он обескуражен ее реакцией. Видимо, другие женщины так себя не ведут. Спрыгнула с тумбы.