Тайна Ретта Батлера
Шрифт:
Через полчаса Мигель Кастильо и Рэтт Батлер встретились в условленном месте за городком. Они стояли под мрачной темной скалой.
Батлер вытащил из кармана переложенные вдвое купюры и принялся их пересчитывать.
Мигель Кастильо, все еще с петлей на шее, облизывая пересохшие губы, не мог оторвать взгляда от шелестящих купюр.
— Так, пять купюр тебе, пять мне, пять тебе, пять мне, — Рэтт Батлер переложил свои деньги и спрятал в дорожную сумку, а Мигель Кастильо, послюнявив пальцы, принялся пересчитывать
— Ну что, приятель, теперь-то ты хоть знаешь, сколько стоишь?
Мигель Кастильо осклабился в улыбке.
— Нет, не знаю, может ты скажешь?
— Конечно скажу, теперь ты стоишь ровно три тысячи долларов.
— О, моя голова подорожала, — воскликнул Мигель Кастильо, — я знал, что эта цена долго не удержится. А если учесть, что меня можно продать еще раз, то я очень выгодный товар. Батлер, в мире существует два вида людей…
— Всего лишь два? — изумился Рэтт Батлер, раскуривая уже погасшую сигару.
— Да, всего лишь только два.
— Ну, поделись своими соображениями, — Рэтт Батлер ехидно улыбнулся.
— Первые — это те, у которых петля на шее, вторые — это те, которые веревку перерезают, — Мигель Кастильо еще раз пробежал пальцами по шелестящим купюрам и спрятал их за пазуху.
— Еще существуют и третьи.
— Третьи? Это какие?
— Это те, которые стегают лошадь. И если вдруг какой-нибудь шериф или помощник шерифа, или мировой судья ударит кнутом раньше времени, то я могу не успеть нажать на курок, а ты останешься болтаться как мешок с дерьмом посреди площади, и деньги останутся у меня, причем, все, — Рэтт Батлер похлопал ладонью по своей дорожной сумке.
— Но ведь я рискую больше! — воскликнул Мигель Кастильо. — Ведь петля-то у меня на шее, и ты действительно можешь промахнуться? Так что в следующий раз я должен получить большую часть денег.
— Ты это серьезно, Кастильо?
— Конечно, вполне серьезно! — воскликнул преступник.
— Я думаю, что ты действительно рискуешь больше, но ведь веревку-то перерезаю я. И вдруг я не захочу метко выстрелить? Ты понимаешь: меня в этом никто не упрекнет, я даже могу вообще не стрелять и поэтому мой процент в этой сделке урезать не стоит. Мне кажется, это опасное занятие.
Напоминание о петле, которая все еще болталась на шее Мигеля Кастильо, привело его в замешательство. Он согласно закивал головой.
— Да-да, ты прав, я немного погорячился, но ведь хочется же, если рискуешь, заработать как можно больше.
— Понимаю, но мне кажется, жадность тебя может погубить, если уже не сгубила.
— Рэтт, — уже совсем другим, полным дружелюбия тоном, но в то же время со скрытой в голосе угрозой спросил Мигель Кастильо, — ты не знаешь, что бывает с теми, кто бросает меня в беде и после этого остается в живых?
— Нет, не знаю, — пожал плечами Батлер.
— Хорошо, чтобы ты этого никогда не узнал, —
Денег, честно заработанных Рэттом Батлером и Мигелем Кастильо, хватило ненадолго.
Что-то было проиграно в карты, что-то истрачено на выпивку, что-то на приобретение одежды.
А самые большие деньги были отданы распутным женщинам, ведь Рэтт Батлер и Мигель Кастильо развлекались, как могли.
И вскоре их карманы опустели.
— Ну что, — сказал Мигель Кастильо как-то вечером, — будем сдаваться властям?
Рэтт Батлер пожал плечами.
— Как хочешь, можем и сдаться. Но не сегодня же это делать, ведь у нас есть бутылка виски и пара монет.
В полдень следующего дня Рэтт Батлер вел под уздцы свою лошадь и ввозил в захолустный город перекинутого через седло опасного преступника Мигеля Кастильо. А тот, как заведенный, обливал его самой грязной руганью, на какую только был способен.
Люди как и в прошлый раз выскакивали из своих домов и из лавок, высыпали на улицы и радостно смотрели, как молодой широкоплечий мужчина везет на своей лошади плененного преступника.
А тот вновь вспоминал всех животных, птиц и пресмыкающихся.
Но самое интересное, что на этот раз Мигель Кастильо не обмолвился ни словом о матери Рэтта Батлера, ведь при въезде в город тот строго-настрого, не шутя, предупредил его.
— Но пойми, Рэтт, — воскликнул Мигель Кастильо уже со связанными руками, — у меня это получается совершенно непроизвольно, я даже не задумываюсь, слова сами вылетают из моего рта.
— Если еще хоть одно слово о матери вылетит из твоей грязной пасти, то я, будь уверен, промахнусь, а то и вовсе не нажму на курок. Понял?
— Понял, — попытался успокоить Рэтта Мигель Кастильо. — Но если вдруг у меня случайно что-нибудь и сорвется с языка, ты уж меня извини. Знай, я это сделал абсолютно не нарочно, это получилось само собой. Ведь ты же знаешь, для меня ругаться — как дышать, как пить виски.
— Поэтому попридержи свой язык за зубами.
Чопорные дамы и мужчины в сюртуках с ужасом смотрели на опасного преступника Мигеля Кастильо.
А тот себя чувствовал в этот раз куда спокойнее и увереннее. Он плевал в их сторону, показывал язык, грязно ругался, обзывал женщин потаскухами, а их чопорных мужей уродами. Он так вошел в свою роль, что казалось, он всю жизнь только тем и занимается, что извергает проклятья на головы местных жителей.
И уж совершенно он отвел душу, едва увидел мирового судью и помощника шерифа. Вот об их матерях он высказался всласть, хотя и получил пару зуботычин и два удара по ребрам.
Все дощатые стены на площади были оклеены портретами Мигеля Кастильо, так что сличать не пришлось, все сразу же узнали грозного бандита.