Тайна рыцарей тамплиеров
Шрифт:
— Рене!
Он нежно прикоснулся к ее щеке и тут же убрал руку. Она положила голову ему на плечо и разрыдалась. Утешая, он гладил ее по волосам.
— А если б я был на месте брата? — тихо спросил он.
— Я согласилась бы немедленно, Рене!
— Вопреки желанию моей матери?
— Рядом с тобой я ничего не боюсь.
— Я очень тебя люблю, Мария!
И вдруг послышалось шипение ненавистного голоса:
— Смотри-ка, моя невестушка выставляет меня рогоносцем еще до того, как я разделил с ней брачное ложе! — Филипп вырвал Марию из объятий своего брата и швырнул к стене. И не успела девушка прийти в себя, как услышала, что началась драка. Переполненные
— Убери нож, — тяжело дыша, сказал Рене. — Или ты хочешь стать убийцей? — и повторил более мирно: — Убери нож!
Рене лежал под своим братом. Он судорожно пытался отвести от себя руку Филиппа с ножом. Но лезвие все приближалось к нему. Внезапно Рене рванулся, и тут, же Филипп обмяк и покатился в сторону.
Рене вскочил на ноги и склонился над ним. Он почти беззвучно сказал:
— Я убил Филиппа его собственным ножом. Я убийца!
В ужасе они смотрели друг на друга. Мария прошептала:
— К тамплиерам! О Рене! Скорее к тамплиерам!
Рыдая, он склонил свой лоб к ее волосам. Затем перепрыгнул через стену и исчез в темноте.
Мария перетащила убитого под кусты и, затаив дыхание, вернулась в кухню.
«Этой же ночью, — думала она, — я тоже должна бежать под покровительство тамплиеров».
Вернувшийся домой
Полгода спустя на дороге, ведущей к городу, появился странник. Стояла осень, стелющийся туман заполнил всю долину двух рек. С плеча путника свисала котомка; посох был без каких-либо отметин. Не имелось у него также раковины, прикрепленной к шляпе или сумке, как это принято у паломников в Сантьяго. И все же по нему было заметно, что он пришел издалека. За капеллой святой Магдалины пастух, весело насвистывая, ремонтировал овечий хлев.
— Кому принадлежит стадо, и на кого ты работаешь? — спросил чужак, проходя мимо.
— Загадаю тебе загадку, — весело закричал пастух. — Я работаю не на того, кому стадо принадлежит.
— Ты пасешь его для лионских тамплиеров.
— Об этом нетрудно догадаться, старик. Ты увидел красный крест на стене хлева. А кому принадлежит это стадо?
— Лионскому каменотесу, — спокойно ответил старик.
— Почти в точку, — сказал удивленный пастух. — Ведь лионских каменотесов больше нет: старый Жан впал в слабоумие, а его жена, злая ведьма, померла с горя. Старший сын убежал, он убил среднего. А младший женился и переехал в другую мастерскую, по-моему, в Шартр. Он еще ничего не знает о приключившейся истории.
— Расскажи мне ее подробно! — попросил странник.
— Только в том случае, если ты мне расскажешь свою, — я полагаю, ты пришел издалека.
— Хорошо, хорошо! — странник нетерпеливо воткнул свой посох в землю.
— В каменотесной мастерской живет какая-то женщина. Говорят, что она — свояченица старого Жана. У нее есть две дочери — совсем не плохие, скажу я тебе! До оба сына каменотеса захотели жениться на старшей. Кажется, между ними произошла драка, и, должно быть, Филипп… — пастух внезапно запнулся и какое-то время молчал. — Прости меня, Господи, но его не жалко… Мария спрятала тело в кусты, чтобы убийца успел бежать к тамплиерам.
На лице странника стремительно чередовались румянец и бледность. Он пристально посмотрел в лицо пастуху.
— Так ты говоришь, одну зовут Мария? А другую, как зовут ее?
— Другую
— Благодарю тебя! — сказал чужак дрожащим голосом. — Я расскажу историю своей жизни как-нибудь в другой раз, вместо этого я подарю тебе ягненка из стада, потому что оно — моя собственность и я могу распоряжаться ею по своему усмотрению. Я Ролан, каменотес из Лиона. Я приехал из Египта, где на каторжных работах укреплял стены города Дамьетты в дельте Нила. Теперь скажи мне ради Христа, правда ли, что моя жена еще жива?!
— Она жива и заботится о старом Жане. Она заботится также о подмастерьях и учениках и следит, чтобы мастерская не пришла в запустение. Люди говорят, что она все еще ждет своего мужа. И вот, — продолжал он, глядя на Ролана с уважением, — и вот приходит хозяин!
Множество любопытных собралось в кухне дома каменотеса, когда стало известно, что Ролан вернулся. Среди них было много таких, которые сами побывали на Востоке. Но никто не видел египетской земли, которую с недавних пор называли еще «Вавилонской блудницей», не смешивая, однако, с древним Вавилоном. Но подобало тому, как древние вавилоняне стремились построить, башню до небес, египтяне желали расширить свою империю до непостижимых размеров.
Мужчины сидели вместе с Роланом за столом; женщины с прялками — на скамье, некоторые качали спящих детей, держа их на коленях. Дети постарше устроились на корточках подле скамей, раскрыв глаза и уши. Они внимали захватывающим и ужасным рассказам Ролана и смешивали истинное и неправдоподобное в своих юных умах.
Ролан рассказал о страшных каторжных работах у стен города Дамьетты, о мощных башнях, две из которых охраняли порт. Тяжелая железная цепь была протянута от одной до другой башни через реку Танис — часть дельты Нила. Цепь опускалась на дно реки лишь в тех случаях, когда в гавань заходили египетские суда или же торговые корабли, доказавшие свои дружественные намерения лоцману.
— От этой ключевой египетской крепости, — сказал Ролан, уже охрипший от непривычно долгого разговора, — когда-нибудь начнется уничтожение остатков христианства на Востоке. Дамьетта как скорпион: она защищает столицу Египта и направляет жало против христианских стран Востока.
— Нам не нужно бояться этого скорпиона, — сказал сапожник, — так как тамплиеры защитят нас от него, — при этом он имел в виду не себя, а христиан Святой Земли. — Только у них достаточно денег для того, чтобы создать большое войско. А, может быть, вы не знаете, что они умеют делать золото?
— Что такое ты говоришь? — упрекнул его Ролан. — Не повторяй всякие бабьи россказни!
— Бабьи россказни? — обиделся сапожник. — Разве ты не знаешь, что у них в домах есть золотая голова, которая выплевывает столько золота, сколько им захочется? Тебя давно здесь не было, поэтому ты не знаешь, что замок тамплиеров на Лебедином озере так и прозвали: Дом Золотой Головы. Как ты думаешь, откуда тогда у них такие богатства?
— Мне кажется, — сказал мельник, не обращая внимания на Анну, желавшую возразить сапожнику, — что ты прав. Ведь если бы вздумали подсчитать, сколько милостыни раздают тамплиеры и сколько стоит им Восток, то можно было бы лишь удивиться, почему они до сих пор не в долговой тюрьме. И все же я не хочу ломать над этим голову. Мой предыдущий хозяин подарил тамплиерам мельницу и меня вместе с ней. Но тот, кого дарят тамплиерам, становится свободным, и его дети тоже. Значит, какое мне дело до золотой головы, от которой мне нет проку, ни вреда!