Тайна Санта-Виттории

Крайтон Роберт

И было в тот вечер городу Санта-Виттория знамение, и только это знамение и заставило народ поуспокоиться на некоторое время. На закате солнца, когда приканчивали первую бочку вина, какая-то новая, дотоле невиданная вечерняя звезда засверкала на небосклоне. Она висела над горами, отливая золотом в закатных лучах, а потом упала куда-то во мрак. И тут все в один голос заявили, что это доброе предзнаменование.

— Везет этому ублюдку Бомболини, — сказал один. — Кто-то ему ворожит.

Случись в этом году хороший урожай,

и наш народ из года в год стал бы смотреть в этот день на небо в надежде снова увидеть доброе знамение, предвещающее, что урожай опять будет хорош. А скончайся кто-нибудь в этот день, и семья покойного стала бы из года в год со страхом смотреть в этот день на небо — вдруг там опять засверкает звезда и им придется хоронить еще кого-нибудь из близких.

Но потом, когда вскрыли вторую бочку, все позабыли про звезду — по крайней мере на этот вечер. Под конец никто уже не мог бы сказать с точностью, сколько было выпито вина. Бомболини утверждает, что триста галлонов. Это, прямо скажем, на тысячу человек немало, если учесть, что среди этой тысячи было много совсем дряхлых стариков и совсем желторотых подростков, а женщин — больше половины.

Однако до полуночи было еще далеко, а танцы уже прекратились. Вино вином, но, сколько бы его ни выпить, а поутру, лишь проглянет солнце, надо спускаться на виноградники. Только одна молодежь не сразу разошлась по домам. Команда «черепах» играла на площади в футбол с командой «козлов», но без особого воодушевления. Один из игроков заметил Фабио, задремавшего на сырых каменных плитах у фонтана Писающей Черепахи.

— Давай подымайся, — сказал он Фабио. — Этак ночью можно и помереть.

— А мне некуда идти, — сказал Фабио. Он не так уж сильно был пьян, но очень устал.

Футболист мотнул головой в сторону Дома Правителей.

— Там для тебя найдется местечко. Теперь там обосновался Бомболини. Жена выгнала его из дому.

Фабио побрел через площадь и остановился перед дверью Дома Правителей. Внутри горел свет. Он тихонько постучал, ответа не последовало. Фабио толкнул дверь, она отворилась, и он вошел в дом. Он очень удивился, увидев, что Бомболини сидит на ящике и при свете сальной свечи читает книгу. Надо было что-то сказать, но Фабио никак не мог подобрать нужных слов; он молча сделал еще несколько шагов и стал за спиной новоиспеченного мэра.

Книга была очень старая, страницы засаленные. Ни время, ни читавшие не пощадили ее. Некоторые строчки были подчеркнуты, порой даже два-три раза и кое-где — карандашами разного цвета, а на полях пестрели всевозможные заметки.

Одна из них гласила: «Нет, нет, для Санта-Виттории это не подходит».

Фабио разобрал еще две: «Как это верно!» и «Попробуй-ка сказать это фашистам!»

— А, это ты! — промолвил Бомболини и захлопнул книгу.

— Я не хотел испугать тебя.

— Ты этого и не достиг.

Фабио обошел вокруг мэра и

стал к нему лицом.

— Читаешь своего Макиавелли?

— Он мне теперь пригодится. Он меня научит, что нужно делать.

Фабио присел на широкую деревянную скамью — один из немногих предметов, оставшихся в доме после ухода «Банды».

— Я бы хотел переночевать здесь, если можно.

— Фабио! Ты можешь оставаться здесь до самой своей кончины! — сказал Бомболини.

— Нет-нет. Только на эту ночь. Я очень устал. Бомболини взял свечу и повел Фабио наверх, где в одной из комнат на полу было постелено несколько одеял и старое пальто.

— Ты будешь спать на моей постели, — сказал Бомболини, и, когда Фабио стал отказываться, он силой заставил его лечь и ушел, унеся свечу. Фабио не знал, как долго пролежал он там, в темноте, но вот мэр появился снова.

— Фабио! Ты не спишь? Послушай, что я тебе прочту. — Бомболини перелистал книгу и воздел к небу указательный палец — жест, означавший, как впоследствии убедился Фабио, что Бомболини собирается процитировать Макиавелли.

— «Мудрый правитель никогда не должен держать слово, если это противоречит его интересам».

Фабио сел на подстилке.

— Кто это сказал?

— Учитель, — сказал Бомболини. — Мудрая лиса. Ник-коло Макиавелли.

— Почему ты мне это прочел?

— Должен я выполнить все эти обещания, которые надавал?

— А твое слово? — сказал Фабио. — Данное слово священно.

Бомболини с шумом захлопнул книгу.

— Не зря я думал, что лучше спросить Баббалуче, — сказал он.

Снова воцарилась тьма, и Фабио уснул. Но когда он проснулся, в комнате опять горела свеча.

— Еще одно изречение, Фабио. Как ты его истолку ешь? — Мэр снова воздел к небу указательный палец. — «Людей надо либо ласкать, либо уничтожать. Они будут мстить тебе за каждую мелкую обиду, но за такую большую, как смерть, отомстить уже не в их власти. Обиды, которые наносит правитель, должны быть таковы, чтобы он мог не бояться расплаты». Как ты это понимаешь?

Фабио был против всякого кровопролития, но он очень устал, да и эти слова могли иметь только один смысл.

— Я понимаю так, что их, как видно, надо убивать. Бомболини задумался, а когда он раскрыл рот, собираясь что-то сказать, Фабио уже спал.

— Я думаю, что ты прав, — с грустью произнес Бомболини; он не жаждал крови, но в то же время очень по читал слова Учителя.

Когда Фабио снова проснулся, в комнате опять было светло, но теперь свет лился из окна, выходившего на площадь. Фабио проспал несколько часов и чувствовал себя уже значительно лучше.

— Фабио делла Романья, я хочу включить тебя в состав моего кабинета, — сказал ему Бомболини. — Я хочу назначить тебя одним из министров Большого Совета Вольного Города Санта-Виттория.