Тайна семьи Адамос
Шрифт:
— Можно? — поинтересовалась Маша, не вставая из-за стола.
— Не любишь ждать? — усмехнулся он.
— Слишком вкусно пахнет.
— Можно, конечно. Иди сюда.
Пока паренёк наливал очередной половник смеси на сковороду, Маша сложила в три раза горячий блинчик и откусила кусочек.
— Вкусно.
— Хорошо, если так. Значит, всё правильно делаю.
—
— А где остальные? — поинтересовалась Маша, складывая новый блинчик.
— У шефа сегодня выходной, отец по делам уехал.
— Значит, сегодня за старшего тут?
— Ну да.
— Полина тоже к вам часто за вкусняшками забегает?
— Полина? — он как-то рассеянно посмотрел в сторону Маши.
— Да. Как не приду, она тут.
— Хм. Не знаю. Не обращал внимания, — задумчиво ответил он.
— Ой, у тебя блин горит!
Макар резко снял сковороду с плиты и бросил её содержимое в мусорное ведро.
— Бывает, — он пожал плечами и вернул сковороду на место.
— Извини, я тебя отвлекаю.
— Нет, что ты. Всё хорошо. Я задумался.
— А можешь меня научить так блины подбрасывать и переворачивать, как ты делаешь?
— Могу.
Парень уступил ей своё место у плиты. Стал объяснять, как это делать. Первые пять блинов у Маши оказывались то на плите, то на полу.
— Это ничего. Отдадим Архимеду, — подбодрил Макар.
Дальше дело пошло на лад. И под конец Маше удалось удачно поймать блин точно в сковородку.
— Дай пять! — Макар выставил перед ней ладонь. Маша хлопнула по ней своей.
Потом вместе сели есть блинчики. Маша поймала себя на мысли, что Макар — очень симпатичный парень. У него были длинноватые, русые волосы, мягкие черты лица, очень тёплая, приятная улыбка. Он определённо должен был пользоваться успехом у девочек. Ещё и такой милый в общении.
— Спасибо за блинчики, мастер-класс и компанию, — поблагодарила Маша, когда они закончили есть.
— Это тебе спасибо. Приходи ещё.
Оставшийся день прошёл спокойно. За ужином Вика игнорировала Машу. Вечером в спальне Аякс снова был слишком любезен, будто на что-то рассчитывал. Маша не рассказала об их с Викой ссоре. В очередной раз пояснила мужу, чтобы он не приставал, и уткнулась читать очередной детектив.
Через неделю, как и просил Георг, Маша приехала в его бутик на примерку платья. На этот раз она заранее изучила маршрут автобуса, так что смогла добраться без проблем. У семьи был водитель, которого Маше свободно разрешали брать, но у неё всё ещё сохранялась неловкость. Жить в роскоши слишком заманчиво. К этому можно быстро привыкнуть. И как потом отвыкать?
Но уже через год у неё будет собственный ресторан. Если она всё сделает правильно, то бизнес должен процветать и приносить хороший доход. Может, тогда и не придётся отвыкать от хорошей жизни.
В шоуруме
В голове было миллион мыслей. Только бы поскорее этот год прошёл.
— Мари, ты меня слышишь? — Георг помахал перед ней рукой.
— Да.
— Всё сделал. Можешь переодеваться. Через три дня платье будет готово.
— Спасибо!
— Выпьем чаю?
— Давай.
Переодевшись, Маша вернулась в основной зал шоурума. Там на столике уже заваривался чай. Георг сидел в кресле, подперев рукой подбородок. И снова Маша отвела взгляд, когда села рядом с дизайнером.
— Можешь спрашивать, если хочешь, — мягко сказал он.
— Что именно?
— Про шрамы, — он махнул рукой на себя. — У меня нет комплексов на этот счёт. Так что не переживай. Мне даже будет комфортнее, если ты будешь смотреть на меня, а не в стену.
— Извини. Расскажи, если можешь.
Георг кивнул.
Часть 20
Дизайнер рассказывал свою историю так, будто это случилось не с ним. Он сохранял полное хладнокровие. Во время рассказа Маше позвонил Аякс, но она сбросила звонок. Сейчас отвлекаться на телефонный разговор казалось невежливым.
— В детстве попал в пожар. Дома из-за проводки. В больнице меня несколько раз оперировали, какие-то участки кожи пересадили, но осталось то, что осталась. Обгорело пятьдесят процентов кожи.
— Это так страшно.
— Зато остался жив, — Георг слегка улыбнулся и отпил чай.
— Да. Это главное.
— Я научился жить с этим. В одно время стал шить себе одежду с высокими воротниками, длинными рукавами, доходящими до пальцев, так и увлёкся этим делом.
— Как неожиданно обернулось.
— Да. Потом понял, что женской одеждой мне нравится заниматься больше.
— А сейчас у тебя нет ни воротников, ни рукавов. Надоели?
— Я принял себя таким, какой есть. В конце концов, другого тела у меня нет, так зачем мне себя изводить? Скрывая ожоги, я не избавлюсь от них.
— Так нельзя, наверное, говорить, но…
— Что говорить? — он вопросительно поднял бровь.