Тайна серебряной вазы
Шрифт:
Пановский повернулся спиной к Холомкову, медленно прошел на свое место за столом. Налил в рюмку водки, залпом ее выпил и, положив в рот кубик слегка подтаявшего студня, начал сосредоточенно его жевать, глядя в тарелку.
Холомков сглотнул слюну. Он с минуту смотрел остановившимся взором на Пановско-го, затем снова сел.
– Ищите, перерывайте. Я ничего не брал.
Пановскии продолжал жевать. Молчание затягивалось. Неожиданно Пановскии повернулся к Холомкову и сказал как ни в чем не бывало:
– Слушай,
– В кабинете князя. Она вошла немного погодя после вашего нашествия. Илья выглядел обиженным.
– Обыска, дружок, обыска. А что она делала в кабинете?
– В общем-то, ничего. Да и была там с минуту.
– Неважно. Важно, что она пришла в кабинет. Так, может, это она вскрыла тайник и унесла документ?
– При мне нет.
– Конечно, конечно, – потирая толстые руки, забормотал Пановский, – она могла это сделать и до и после.
– Сомневаюсь, – ответил Илья Михайлович, – сомневаюсь, чтобы ее интересовали какие-то бумаги. Обычная, хоть и необыкновенно красивая женщина. К тому же только оправилась от болезни, зачем ей бумаги? Да, я сейчас припоминаю – она обратилась ко мне с удивительной просьбой.
– С просьбой? Какой же?
– Она просила меня вызвать полицию.
– Так-так-так, и ты ее не вызвал? Почему? Что ты ей сказал?
– Э-э-э, ну, я уже не помню. И полицию вызывать я не решился. Да просто все это показалось мне бредом.
– Что, что все это? Ты сможешь когда-нибудь ясно и четко излагать свои мысли?
– Могу. И сейчас изложу. Она сказала, что кто-то похитил ее ребенка.
– Что-о-о-о? Ребенка? Не может быть! – Пановский вскочил.
– Вот видите, вы и сами, господин Пановский, реагируете на это как на бред больной. Она, кажется, даже не знала, что за ребенок, мальчик или девочка. А она, действительно, в ночь смерти князя была больна, да и потом, на оглашении завещания по причине нездоровья отсутствовала. А она основная наследница – и капитал солидный получила, и, право пожизненного пользования всеми доходами за ней.
– Что капитал у князя солидный, все знают. Ты, наверное, услышав цифры, помешался. Тебя-то не облагодетельствовали?
– Нет, – обиженно вытянул губы Илья, – да я и служил недавно и доверием особым не пользовался. Григорию сумму немалую отписали, экономке, швейцару.
Обществу древней письменности на поиски «Слова» целое состояние передали – сто тысяч.
– А о ребенке в завещании ничего нет?
За небрежным тоном, которым он задал свой вопрос, Пановский скрывал страшное напряжение.
– О ребенке? – Илья задумался. – Ребенка-то нет. Хотя... – Он вдруг облегченно засмеялся, наконец-то он может сообщить нечто полезное Пановскому. – Сказано, если ребенок родится... Если, – еще раз подтвердил он, – то опекун – княгиня, а если княгиня умрет, а ребенка не будет – все состояние
– Но она же говорила о ребенке? Когда он пропал? Возраст ребенка? Кого она подозревает? – Пановский засыпал Илью вопросами.
– Да вы бы сами с ней связались, она сказала, что не уедет из Петербурга, пока не найдет ребенка.
Более ничего внятного ни на один вопрос Холомков ответить не мог. Пановский забормотал, не глядя на Илью:
– Князь был бездетным. И должен был быть бездетным. Такой старик и не мог произвести на свет потомство. – Пановский помедлил и как бы нехотя продолжил, уже повернувшись к Илье: – И все-таки... Если есть ребенок, а этого исключать нельзя, то и бумага, которую мы ищем, должна непременно быть с ним. Плохо. Но еще не все потеряно. Ступай вон, столько времени у меня отнял – едва толка от тебя добился. Жди моих указаний.
Холомков надел шапку, застегнул пальто и, не оглядываясь и не прощаясь, покинул пунцовый кабинет ресторана «Семирамида».
Спустя несколько минут из кабинета спешным шагом вышел и господин Пановский. Он подозвал извозчика и велел ехать на Большую Вельможную, к особняку князя Ордынского, и ехать быстро. Информация, полученная от Холомкова, нуждалась в проверке, и хотя у дома Ордынского были расставлены надежные филеры, Пановскому требовалось самому оценить на месте ситуацию и попытаться повидаться с вдовой князя Ордынского.
Но он застал у ворот на Большой Вельможной лишь сильно поредевшую толпу обывателей. Пановский походил среди людей, послушал глупые разговоры о каретах, челяди, о том, кто как был одет, о гробе князя, вынесенном из особняка... Потом мрачно выслушал сообщение филера о том, что княгиня выехала из особняка и, судя по всему, следует с траурным кортежем в Ярославскую губернию. Означало ли это, что судьба ребенка, если допустить существование такого, ей стала известна? Действительно ли она едет в родовое имение Ордынских?
Филер сообщил, что в толпе мелькал и известный всему Петербургу король сыщиков Карл Фрейберг, это известие Пановского не встревожило. Он не сомневался, что Фрейбер-га привело к дому Ордынских пустое любопытство, никаких данных о расследуемом Па-новским деле у Фрейберга просто не могло быть. Пановский придирчиво расспросил агента, кто и как выходил из дома, не заметили ли в руках у кого-нибудь ребенка. Нет, поклялся своей головой филер, в руках были коробки, чемоданы, узлы, сундуки – все это довольно небрежно грузили в повозки и экипажи, прислуга держала на руках собачек и кошечек. Но никаких детей. Пановский немного успокоился.